Видя, что стрелы причиняют врагу мало ущерба, Вильгельм бросил в атаку пехоту. Англосаксы вновь ответили шквалом огня – только теперь к их метким лукам прибавились пращи. Весьма незатейливое оружие – но разве не оно помогло библейскому Давиду поразить великана Голиафа? Поскольку стрельба велась с возвышенности, камни летели далеко и разили метко. Искалеченные пехотинцы один за другим падали на землю… Но отступать, как мы помним, было некуда. Отступать – означало для нормандцев умереть. И Вильгельм двинул вперед кавалерию. Добраться по крутому склону до стены из щитов и, метнув копье, вернуться назад за новым – почти непосильная задача. Лошади испуганно шарахались и падали, а англосаксы разили без промаха… Нормандцы так и не сумели разрушить их строй. К полудню бретонцы на левом фланге начали отступать, паника распространялась по отрядам нормандцев со скоростью стрелы. А тут еще коня Вильгельма смертельно ранили. Герцог, с трудом вырвавшись из окружения, на чужом коне поскакал к своему войску… По рядам нормандской армии понеслась ужасная весть – командующий убит!.. А воины Гарольда по-прежнему теснили бретонцев к болоту. И вдруг… «Глядите – я жив, и Бог поможет нам победить!» По рядам мчался Вильгельм. Чтобы все видели его лицо, он снял шлем, спутанные волосы развевались по ветру. Он и сам был подобен вихрю – и в едином порыве его верные солдаты рванулись вперед. Епископ Одо со своей кавалерией поскакал на левый фланг – и заставил англосаксов отступить. Но вернуться на исходную позицию им было уже не дано – слишком далеко от холма шел бой. Доблестные рыцари епископа буквально искрошили отступавших. С вершины холма Гарольд мрачно наблюдал эту кровавую картину. Среди тех, кто остался лежать на поле брани, были его братья Гирт и Леофвин. Их гибель тоже навек запечатлел гобелен из Байо… Как свидетельствует «История английских королей»:
«…доблесть обоих вождей была в этом бою замечательна. Гарольд, не довольствуясь даром полководца воодушевлять других, ревностно выполнял службу рядового воина. Часто он разил врага в упор, так что никто не мог безнаказанно приблизиться к нему, чтобы тотчас от одного удара не пали и конь и всадник. Вильгельм также ободрял воинов своим голосом и присутствием; сам первый устремлялся в гущу врага. Так что всюду он неистовствовал, всюду скрежетал зубами; трех превосходных коней, которые были ранены под ним, потерял в этот день. Сила и дух бесстрашного вождя между тем не ослабевали, хотя телохранители тихонько и по-дружески сдерживали его. Он оставался таким до тех пор, пока наступившая ночь не увенчала его полной победой. И нет сомнения, что рука Божья покровительствовала ему, потому что врагам не удалось пролить ни капли его крови, хотя в него метали множество копий…»
Но пока большая часть армии Гарольда еще полна сил. Король знал – он победит, если сможет продержаться до темноты. Нормандец вынужден будет отступить. Вильгельм тоже это понимал. Видел он и то, что силы его армии на исходе, ни на минуту не забывая о сожженных кораблях… Мысли сменяли одна другую с неистовой быстротой. Предпринять обходной маневр мешает осиновый лес. Прорвать живую стену, укрепленную щитами, невозможно. А что, если повторить то, что произошло на левом фланге? Вдруг ему удастся выманить англосаксов с холма – и разбить уже на равнине?
Военные историки до сих пор спорят, было ли это решение подготовлено заранее или родилось прямо в разгар сражения. Но факт остается фактом – этот ход спас почти обреченную партию. Пехота вновь пошла в атаку – и вдруг сделала вид что разворачивается и бежит. Англосаксы, увидев отступавших нормандцев, с торжествующими криками устремились вниз, напрочь забыв приказ Гарольда ни в коем случае не покидать позиций. Они и сами не заметили, как оказались в ловушке, – а нормандские лучники, теперь уже с холма, лупили по ним, не переставая. А тут и многочисленная рыцарская конница герцога Вильгельма на полном скаку врезалась в толпу ополченцев, теснившихся у подножия…
По свидетельству хронистов, Вильгельм использовал тактику ложного отступления дважды. И дважды Гарольд попадался на его удочку.
«…Бились ожесточенно большую часть дня, и ни одна из сторон не уступала. Убедившись в этом, Вильгельм дал сигнал к мнимому бегству с поля брани. В результате этой хитрости боевые ряды англов расстроились, стремясь истреблять беспорядочно отступающего врага, и тем была ускорена собственная их гибель; ибо нормандцы, круто повернувшись, атаковали разъединенных врагов и обратили их в бегство. Так, обманутые хитростью, они приняли славную смерть, мстя за свою отчизну. Но все же они и за себя отомстили с лихвой и, упорно сопротивляясь, оставляли от своих преследователей груды убитых. Завладев холмом, они сбрасывали в котловину нормандцев, когда те, объятые пламенем, упорно взбирались на высоту, и истребили всех до единого, без труда пуская в подступающих снизу стрелы и скатывая на них камни…»