Тётенька Александра – старая дева, сестра дедушки Василия, участия в пении не принимает. Она занята хлопотами по приготовлению пищи для семьи. Сама хозяйка Анна сидит на лавке, тоже не поет, а только слушает. Детей Алёшу, Мишку и Паньку стараются проводить в церковь. Алёша вообще проходит церковь мимо, Мишка с Панькой если в зимнее время – отсиживаются в сторожке-богадельне, а летом слоняются в церковной загороди, сидя на лавках под тенью берёз и сирени, курят или из побуждений озорства смотрят, кого бы толкнуть или над кем-нибудь невежественно созоровать – кому-нибудь плюнуть на спину или к спине повесить соплю (по их мнению – часы), потом хихикать и хохотать от удовольствия, поощряя свое отвратительное похабное и варварское поведение.
Савельевой бабушке Евлинии в церковь ходить некогда, она сидит и нянчится с малышами-ребятишками, но она любит дома петь богослужебные стихиры. Она обычно поет одна: «Совет превечный», «Врата адовы», «Неимамы», «Житейское море», «Верую», «Достойно», «Отче Наш». Но говеть в Великий Пост она отпросится у Любови Михайловны и всю Христовую неделю ходит в церковь, не пропуская ни заутреню, ни обедню, ни вечерню.
Дедушка Крестьянинов хотя и малограмотный, но библию читает регулярно и познал ее чуть ли не наизусть. У них в избе на стене две красочные офсетной печати картины: одна изображает ступени лестницы человеческой жизни, а на другой изображён Страшный Суд. К картине Страшного суда дед обычно подводил разбаловавшихся ребят и, показывая на эту картину, назидательно предупреждал: кто озорует и отца с матерью не слушается, того бог в огонь посадит, а на том свете его вот что ожидает. А на картине изображено, как грешники, подпираемые цепью, невольно приближаются к пасти дракона, из которой пышет неугасимый огонь, готовый пожрать грешных людей. Вторая – нравственно-поучительная, на житейскую тему: «Ступени жизни». О картине ступеней человеческой лестницы, дедушка обычно вел пояснительную, нравоучительную беседу уже с более взрослыми людьми. На картине этой изображены житейские ступени человеческой жизни в хронологическом порядке, от его рождения и до смерти. Нижняя часть картины очертана полукругом, который изображает собой вид церковного свода, храма. В левой стороне изображено крещение народившегося, появившегося в жизнь человека, а в правой стороне свода изображён момент отпевания того же человека, прожившего свой век до глубокой старости и теперь уже лежащего в гробу. Поверх этого свода изображены ступени жизни этого человека. Сначала ступени идут по восходящей вверх и, достигнув наивысшей, кульминационной точки, пошли по нисходящей линии вниз. Между ступенями – десятилетний период времени, прожитого человеком. На первой ступени человек изображён мальчиком. Ему десять лет от рождения. Беззаботно играя мячиком, на лице у него беззаботная, радостная улыбка, какая бывает только у детей. Вторая ступень. Тот же человек изображён юношей, ему двадцать лет. Он значительно вырос и стал вполне взрослым, на его лице пробивается мелкий пушок, где должны быть усы и борода. В руках у юноши книги, он студент. Детская беспечность с беззаботными забавами и играми остались позади и безвозвратно. На третьей ступени человек изображён мужичком в тридцать лет. Он уже не один: рядом с ним стоит подруга жизни. Взаимно любящая пара поднялась еще на ОДНУ СТУПЕНЬ – им по сорок лет. Около них сын и дочь. Пятая наивысшая ступень жизни человека изображена в виде стола, за которым сидит целая семья. Во главе семейства пятидесятилетний, достигший полного расцвета, бравый мужчина. Шестая ступень изображена уже на нисходящей. На ней изображён шестидесятилетний мужчина с первыми морщинками, появившимися на его лице. Усы и буйно отросшая борода указывают на пожилой возраст человека. У него на руках и на руках его жены по малышу. Это их внучата – потомки. Седьмая ступень. Человеку семьдесят лет. Он заметно постарел: седая голова, седая борода с усами. На его лице глубокие морщины. Неразлучно рядом с ним стоит его спутница старушка. Они спустились на две ступеньки. На восьмой ступени седой сгорбленный старик, сидя, опершись на клюшку. Ему восемьдесят. Он стал дряхлеть и уже почти ничего не слышит. Он одинок – около него уже нет его спутницы-старушки. Она умерла. Девятая ступень. Беспомощный, девяностолетний, едва живой старик, достигший глубокой старости человек. Его теперь ничто не интересует, да и им теперь мало кто интересуется. Часто лежит в постели, едва согревая свое дряблое и зябкое костлявое тело, он не может без посторонней помощи даже поесть. Его кормят внуки и подают ему попить. Он плохо видит и совсем оглох. Мысли его смутно припоминают отдельные моменты в его жизни. В голову частенько забредает мысль о скорой смерти «чтобы не мешать семье». Троекратный удар колокола извещает о смерти человека. Человек умер, его тело, лишившись жизни, лежит в гробу в той же церкви, где его крестили. Теперь его отпевают и скоро опустят в могилу, где он превратится в прах небытия. Старики умирают – место пожилым освобождают. Человек родился, чтобы умереть! Таков неумолимый закон жизни.
Вообще-то дедушка Крестьянинов – благоразумный древний старикан. Знание библии давало ему право называться апостолом богословия и начётчиком христианства. По всем статьям уклада семейной жизни ему быть бы старовером, а он православный. В споре с пожилыми людьми, которые высказывали перед ним сомнение и неверие, он обычно убеждал собеседника такими убедительными доводами:
– Вот ты не веришь в божественное, ничего не приобретаешь, а я верю и ничего от этого не теряю!
Или же говаривал в таких случаях:
– Хотим хорошее дело делать, а не делаем, не хотим делать дурное, а делаем.
И продолжал, наступая на неискушённого собеседника, высказывая выдержки из библии:
– Во времена Адама, Ноя, Авраама, Бог сам посещал наших праотцов и все делалось по наитию Господню! Пророку Моисею Бог явился на горе Хорив в виде огненного куста, а на горе Синае дал ему закон на двух каменных скрижалях, закон из десяти заповедей Господних, по которым народы жили до рождения Христа, а теперь мы не только должны придерживаться этих заповедей, но в жизни своей должны исполнять веру в сына божия Иисуса Христа! В сына превышнего Бога Саваофа – сущего на Небесах!
– Так-то оно все так, только меня, Василий Палыч, смущает вот что: святое божество не одно лицо, а в трех лицах? – спросил дедушку вторусский старик Паня Лашин, дедушкин сверстник, стараясь добраться до сущности у более начитанного дедушки Крестьянинова.
– А чего тут непонятного-то! – с чувством знатока отозвался дед, – Святое божество и есть в трех лицах: Бог-отец, Бог-сын и Бог-святой дух. Так и вся сущность природы состоит в трех состояниях: твёрдое, жидкое и газообразное. И само существо человеческое состоит из трех превращений: рождение, жизнь и смерть. Да и сам человек при жизни руководствуется тремя пособиями к жизнедеятельности – мысль, слово, действие. Так что во всяком деле троица единосущная и нераздельная! – заключил свою философию дедушка.
– Вот теперь для меня стала понятна вся суть дела, – удовлетворённый разъяснением, ответил и признался Паня Лашин.
– Адам в поте лица своего землю стал пахать из-за того, что он нарушил завет Бога и был изгнан из рая, так что и мы за адамов грех обречены на вечный труд, – продолжал свое нравоучение дедушка Василий. – Но теперешний народ стал не тот, что раньше. Стал самолюбив, сладолюбив, властолюбив, а молодежь непокорна. Тот, кто не почитает старших, тот и детей своих почтительности не учит. Как-то забрались к нам в огород соседские ребятишки за яблоками, а я их помал, уши нарвал, пинков наподдавал и велел им приходить на завтра – «Я вам ищо ввалю!» Они, конечно, убежали, а мне пришлось пожаловаться соседу: «Уйми свою сойму, а то я им еще уши надеру!» А он вместо того, чтобы унять их, невозмутимо улыбается и говорит: «А ты их лови, когда они яблоки у вас будут воровать, и нарви им уши, мне не жалко. Я их воровству не научиваю!» А бывало, не так было. За неуважение к старику и за неподчинение молодежи клюшки давали испробовать! Да, доброе старое время и вспомянуть есть чем, было благоденственное житье благоверного народа. А сейчас хоть бы не нас боялись, а из уважения к нашим предкам и достопочтенным прадедам нашим.