Нельзя не отметить и бытование в России (видимо, с конца XIII — начала XIV века) различных типов западноевропейских инструментов — типа виол (гамб), на которых играли иностранные, а затем и русские музыканты. Известно, что, начиная с царствования Ивана III, к московскому двору выписывались иностранные музыканты, игравшие на разных струнных инструментах. Изображения виольных инструментов встречаются в миниатюрах многих летописей, псалтырей, изображающих быт царского двора. Многие видные бояре, богатые купцы немецкой слободы, иностранные послы также содержали у себя музыкантов, игравших на инструментах типа виол.
Путь развития скрипичного творчества в России неразрывно связан с народным искусством, которое на Руси не было обособленным художественным явлением, а частью повседневного быта. Пиры и обряды, гулянья, песни и пляски, былинные сказания, свадьбы, фольклор, связанный с трудовыми процессами,— все это оказывало исключительно сильное влияние на формирование национальных черт художественного сознания, вовлекало в той или иной степени все слои народа в творческую деятельность. Исподволь складывались общезначимые традиции исполнения, а также восприятия музыки.
Постепенно начинает выделяться и группа профессиональных музыкантов широкого профиля: сказители былин и скоморохи. Если первые были связаны с такими инструментами, как гусли, кобза, лира, которые употреблялись в основном для сопровождения пения, то вторые использовали главным образом смычковые инструменты для исполнения чисто инструментальной, главным образом танцевальной музыки (есть сведения и об использовании скоморохами щипкового инструмента — домры, а из ударных — бубна; эти инструменты присоединялись к смычковым, составляя небольшой ансамбль (как правило, из трех человек), сопровождавший выступления медведя на ярмарках).
Первые известия о скоморохах относятся к XI веку. В «Житии» Феодосия Печерского они называются «веселые молодцы», «веселые гулящие люди». В былине о Добрыне восхваляется игра «малой скоморошины»: «эдакой игры на свете не слыхано, на белоем игры не видано».
Древнерусские народные праздники, широкое распространение игры на различных инструментах в быту, связь с языческими обрядовыми действами — все это наталкивалось на противодействие церкви, боровшейся с народным «бесовским» искусством. В Киевской Руси инструментальная музыка изгонялась из всех церковных обрядов и ей отводилось место лишь в простонародном быту.
Церковная и светская культуры были в ту пору достаточно строго разграничены, что признавалось и церковной и светской властью. Церковные запреты касались в основном высших церковных служащих, в среде которых продолжало бытовать инструментальное искусство. Так, митрополит Иоанн I (первая четверть XI века) запрещает «иерейскому чину» «нарицание играния и бесовьского пенья и блудного глумления». Митрополит Иоанн II, осуждая вообще «играние и плясание и гудение» (1080), считает, что церковный брак распространяется пока только на феодальную верхушку общества, а простые люди придерживаются еще языческих обычаев и «поймают жены своя с плясанием и гуденьем и плесканьем».
Постепенно происходит процесс разделения скоморохов на «играющих» и «говорящих». Первые образуют слой собственно музыкантов, вторые, эволюционируя, становятся народными поэтами, артистами, закладывают основы народных форм театрального «действа». В «Слове» епископа Евсевия (XIII век) такое разделение уже ощущается. Осуждая «бесовские занятия», он говорит, что в воскресный день на игрищах «обрящеши ту овы гудущи, овы пляшущи, а другья седяще и о друзе клевещуща».
Скоморохи, по многим сведениям, были и странствующими музыкантами, странствующими далеко за пределами своей родины. Отмечено их появление даже в Италии. Несомненно, деятельность их способствовала взаимному творческому обогащению в области культуры. Это касалось традиции как в области музыкального исполнительства, так и в области народного музыкального творчества.
Период относительной независимости народного инструментального искусства от церковной и светской власти продолжался до начала XV века, когда государство и церковь устанавливают над культурой достаточно строгий контроль. Особенно жестким он становится в периоды разгрома народных восстаний, «еретических» движений, в периоды роста и усиления городов и возникновения достаточно развитых «светских» течений, отражающих интересы и устремления верхушки феодального общества, которое стремится к централизации власти и регламентации всех сторон жизни.
Начиная с XVII века, в связи с усилением церковного влияния, а также с постепенным уходом из города фольклора и формированием собственно городской культуры, происходит дальнейшее ограничение народного инструментального исполнительства, вплоть до уничтожения инструментов и физической расправы с музыкантами-скоморохами. В дополнении к «Судебнику» Романовых (1626) законодательно закрепляется гонение на скоморохов: «упорствующих в глумствах» предписывается «за ослушание бить кнутом по торгам». В «Патриаршей грамоте» (1636) осуждаются «сатанинские игры» и прямо запрещается держать в домах музыкальные инструменты, а в случае «ослушания» приказывается их ломать, а виновников строго наказывать.
Высшей точки преследование скоморохов достигло в 1648 году, когда по указу царя Алексея Михайловича скоморошество было разгромлено и запрещено. Указ предусматривал целую систему наказаний тем музыкантам, кто «от такого бесчиния не отстанет»: на «первый и второй случай — бить батоги», кого же трижды ловили «на богомерзком деле», тот ссылался «в украйные города за опалу». Повсеместно уничтожались и народные инструменты.
По воспоминаниям немецкого путешественника А. Олеария, московский патриарх «сперва строго воспретил существование кабацких музыкантов, и инструменты их, какие попадутся на улицах, приказывал тут же разбивать и уничтожать, а потом и вообще запретил русским всякого рода инструментальную музыку, приказав в домах везде отобрать музыкальные инструменты, которые и вывезены были, по такому приказанию, на пяти возах за Москву реку, и там сожжены» (14, 19).
Репрессии затруднили развитие народного смычкового искусства в центральных городах России, но в "украйных городах" куда ссылались скоморохи, и в сельской местности, где влияние церкви было слабее и продолжали бытовать народные обряды, это искусство продолжало развиваться и совершенствоваться, принимая новые формы в связи с изменением социальных и культурных условий.
В то же время, несмотря на официальные гонения на скоморохов, народные музыканты, с начала XVII века, привлекаются к дворцовым службам, пополняют штат царской «Потешной палаты». То, что не разрешалось простому народу, было позволено правящей верхушке общества. Известно, что царь Иван Васильевич Грозный «не любил прегудениц скрыпения». При царе же Михаиле Федоровиче, по сведениям А. Олеария, во время трапезы «играли на арфе и скрипке, потом плясали русскую».
По царскому указу 1626 года за то, что «тешили царя», «скрыпотчикам Богдашке Окатьеву, Ивашке Иванову да Онашке» было выдано вознагражденье в числе прочих «гусельников и домрачеев» (46, 54). Эти сведения позволяют установить, что в царской «Потешной палате» состоял на службе целый ансамбль народных музыкантов.
По примеру царя многие крупные бояре тоже заводят свои домашние ансамбли, обучают игре на инструментах своих дворовых людей. Такие ансамбли имели И. Милославский, В. В. Голицын, А. С. Матвеев и другие. К концу века игра на скрипке окончательно вытесняет из города гудошное искусство и начинает распространяться не только в центральных и южных областях России, но и в Сибири.
К этому периоду трехструнная народная скрипка под влиянием прежде всего западноукраинского и польского скрипичного инструментария приобретает современный вид и строй. В связи с введением многоголосного партесного пения, пришедшего на смену знаменному роспеву с Западной Украины и Польши, видоизменялись и традиционные приемы игры на смычковых инструментах.