Общинная система землевладения, хотя и обеспечивала подстраховку в трудные времена, имела реальные экономические недостатки. Все сельчане были вынуждены принимать безопасные, но примитивные и непродуктивные формы ведения сельского хозяйства: открытую трехпольную систему с нарезанными наделами. В то время как крестьянское население очень быстро росило — примерно с 55 миллионов в 1863 году до 82 миллионов в 1897 году, — мир на деле затруднял внедрение улучшенного семенного фонда, удобрений или механизмов и препятствовал улучшению почвы, поскольку обработчики земли никогда не знали, не заберут ли у них их надел и не передадут ли его кому-нибудь другому.
Низкая продуктивность сельского хозяйства лишь отчасти была следствием общинного землепользования. В какой-то степени это было также и результатом низкого уровня урбанизации. В тех местах, где, как в большинстве районов Западной Европы, существовала плотная сеть городов и развитых коммуникаций между ними, существовал рынок, готовый к приему разнообразных видов сельскохозяйственной продукции. В России этому требованию отвечали лишь районы близ Санкт-Петербурга и Москвы. На прочих обширных пространствах главных сельскохозяйственных районов России крестьяне скребли землю деревянными плугами, выращивали рожь и овес и жили на диете из “щей да каши”, как гласит народная поговорка. На сторону же продавали они чрезвычайно мало и только в том случае, если их к этому вынуждала экономическая необходимость.
Поэтому, хотя картина и менялась от области к области, кажется достаточно ясным, что большинство крестьян были бедны, в неурожайные годы жили под угрозой голода, и положение становилось все хуже. В 1890 году более 60 процентов крестьян, призванных в армию, были признаны негодными к военной службе по причине плохого здоровья — и это произошло до голода 1891 года.
Сами крестьяне считали, что причины этого очевидны: им нужно было больше земли и они имели на нее право. В полях соседей-помещиков они видели свое потенциальное спасение. Но это было иллюзией: общая площадь крестьянского землевладения почти в три раза превышала поместные землевладения, поэтому простая экспроприация чужой собственности проблемы не решила бы. Но в 1905 году крестьяне были убеждены, что это не так и что их жалобы справедливы. Действуя сообща, по решению всего мира, они стали брать дело в собственные руки, захватывая поместья и изгоняя помещиков. Правительству понадобилось много времени, чтобы навести порядок.
В действительности простого решения российской аграрной проблемы не существовало, что подтверждает позднейший опыт развитых стран. Только терпеливое совмещение усовершенствованного землевладения и методов ведения сельского хозяйства с постепенным развитием торговли и промышленности в государстве может в конце концов привести деревню к процветанию. Но миф о том, что такое простое решение существует и что крестьяне имеют естественное право на всю землю, был наиболее взрывоопасным фактором в российской политике в последние годы царского правления.
Петр Столыпин, бывший премьер-министром с 1906 по 1911 год, попытался начать такой процесс постепенного улучшения ситуации, дав крестьянским хозяйствам право выходить из общины, обустраиваться самостоятельно и огораживать свой участок земли. После многообещающего старта эта программа была резко прервана войной и революцией.
Российские рабочие, другой важный фактор революционного восстания 1905 года, были также чрезмерно беспокойны по сравнению со своими западноевропейскими коллегами. Возможно, это обусловлено их необычайно тесной связью с землей. По реформе 1861 года крестьянин, отправившийся в город на постоянную работу, по-прежнему числился в своей общине и по закону оставался крестьянином. Его семья по-прежнему платила там налоги, и он, как правило, регулярно посылал им деньги, чтобы помочь с этим справиться; вероятно, праздновать Рождество или Пасху он возвращался в семью или же поздним летом приезжал помочь с урожаем. Некоторые рабочие, особенно занятые на строительстве или транспорте, организовались в ремесленные кооперативы, или артели, которые берут свое начало в сельской жизни; иногда их можно было встретить и в тяжелой промышленности. Частные фабрики нередко укрепляли связи с деревней, набирая основную массу рабочей силы в одной конкретной области, сами же рабочие часто организовывали землячества, чтобы держаться друг друга и своей родной деревни.