Именно этот факт и можно назвать глобальной революцией в области художественного труда, возвращением в эпические, акынские времена, когда сказитель подыгрывал себе на кифаре, или лютне, или домре и слово было составной частью музыки и не знало еще искушений бумаги. Круг как бы замыкается - и два, а то и три тысячелетия европейской истории уходят в никуда.
Барды, рапсодии, аэды, трубадуры, менестрели, друиды, миннезингеры и прочие стоят у истоков любой культуры. Следует помнить, что первым из сохранившихся для нас рапсодов в Европе был слепой Гомер, передававшийся из уст в уста по всему греческому архипелагу пол-тысячелетия, пока не посадили человека - записывать.
Сборник Боба Дилана тоже выходит через 10 лет после начала его карьеры, а Гребенщикова - через 20 (Россия - баба нерасторопная).
В Греции слово и музыка начинают разводиться уже следующей эпохой афинской классики, когда лирических поэтов увлекают страсти и риторика, и они забрасывают свою кифару, когда суровые поэты - трагики разгоняют развеселую дионисийскую шарагу, оставляя им финальную Драму Сатиров в качестве забавы. Мир музыки и математики оформляется особо. Баланс, выдерживаемый эпической поэзией, нарушается. Миры поэзии и музыки обособляются. Дальнейшая история культуры пойдет по пути дальнейшего разделения слова и музыки. Поэты уже не смогут отказаться от бумаги, а музыканты от своих нот.
Но так или иначе, всегда существовала народная песня. С ней вообще никогда ничего не случится. К ней пытались обращаться романтики, но только XX век сумел воссоздать и пересоздать ее в акустике и электричестве.
Каким-то образом британские группы сумели воссоздать архаический средневековый саунд с теми или иными потерями. Греческий саунд воссоздать уже невозможно. Вряд ли тот, кто изучит древнегреческий и врубится в их музыку, сможет что-то сделать реальное. Музыка Древней Греции мертва.
Про Египет в этом смысле мы почти ничего не знаем. Рим не дал миру музыки, это был воинственный гордый собой муравейник.
Только в XX веке снова воскресает то самое архаическое единство, которое было утеряно все более специализировавшейся культурой Европы. И, по моему мнению, это решающий факт истории культуры последнего тысячелетия.
Обратимся теперь к поэзии бэнда.
Поэзия - иначе ее называют "ноша правды" - может быть самый неявный, неочевидный, неуловимый, скрытый за ревом гитар и грохотом барабанов, элемент бэнда, однако именно она является душой бэнда. Однажды человек произнес слово - и мир изменился навсегда. Отказаться от него он уже не сможет. Так или иначе, слово "является главной коммуникативной единицей".
Никто, включая таких титанов критического жанра, как Грейл Маркус и Лестер Бэнгз, не изобрел еще такого прибора, которым можно было бы засечь поэзию в рок-н-ролле, отделить поэзию от непоэзии. Что с того, что я сейчас скажу: поэзия - это когда банальность поворачивается к слушателю своей странной гранью? Это не прояснит картину, это лишь еще одна красивая фраза, которыми мы пытаемся угадать красоту, проступающую за спетыми со сцены словами. Но всегда ли это красота? Каракули двоечника Сида, от нечего делать ерзающего на последней парте, через пару лет станут самой чудовищной песней, от которой содрогнется сан-францисский Winterland. Песенка называется "Belsen Was a Gas"- о том, что газовые камеры были кайфовой штукой. О поэзии Дилана, Гребенщикова, Нила Янга, Лу Рида, Морисси, Майкла Стайпа и даже Мамонова можно писать диссертации, однако кто напишет статейку о поэзии Янки Дягилевой в песне "Ангедония"? Какой писатель опишет те места, куда уносится муза Джимми Хендрикса? Или то, как высокопоэтически хрюкает Роттен в конце альбома Секс Пистолз? Где ориентиры, если высочайшее мастерство подобно неумению? Кто будет разбираться в каракулях Джо Стаммера и Мика Джонса, ко времени создания London Calling уже позабывших школьную грамматику? Кто будет расписывать на бумаге голоса Бэнд с их первого альбома - восклицающие, охающие, предостерегающие, тревожные, умиляющиеся, ахающие, взывающие? Кто сможет рассмотреть акцент подземной сырости и подвального удушья, который вносят The Residehts в классической "Jailhous Rock", в свое время победоносно исполненной Элвисом Пресли? Или то, с какой тревогой в голосе Джордж Харриссон на Savoy Truffle перечисляет всякие вкусности, присутствуя на этом скромном буржуазном пиру страшным всевидящим инопланетянином?