В итоге и я как-то продрался. В зале все было очень мирно, народ ажиотажа не высказывал, богема театрально называла громкие имена типа "ранний Майк, поздний Майк", видимо специально для меня, который тогда их не знал. На сцене, настраиваясь, музыканты говорили о чем-то своем, словно не замечая зала. Внезапно БГ мог бросить в зал, чуть хвастаясь: "а вы знаете, что мы записали новый альбом? Как он будет называться - секрет, но он уже есть". И снова уйти в свои провода. Но улыбка Гребенщикова была разоружающая . Я сидел совершенно обалдевший, предвкушая действо. Потом они все разом вернулись и расселись по местам: две скрипки (Куссуль и Воропаев), виолончель (Гаккель), бас (Титов), перкуссия (Фанштейн) и акустическая гитара (Гребенщиков). Программа была составлена из песен с альбомов День Серебра, Ихтиология, частично Детей Декабря, которые и были "секретом". Это был декабрь 1985, концерт в ДК им.Курчатова. Очень морозный день.
Я впервые увидел оркестр. Это был настоящий, плохо сбалансированный, но поразительно живой бардачный рок-н-ролльный оркестр, который играл музыку как бы по наитию. Голос Гребенщикова был удивителен, казалось, что в какие-то его интонации врывается свет. Я не все слова понимал, но я сразу понял, что то, о чем он поет, едва ли имеет четкую словесную форму. Но несколько внятных фраз были прекрасны. В оркестре присутствовало слово, поэзия, которая никогда так вольно и победно не чувствовала себя в мире таких разных звуковых пространств. Это был чудесный русский оркестр, наделенный даром поэтической речи. Я слушал какую-то музыку и много читал поэзии, но о таком чуде я не мог и предполагать. Я не был тогда знаком с ирландско-кельтской народной музыкой, да и вообще толком с рок-музыкой - и слава Богу, что я не думал о каких-то "влияниях", цитатах и просто слушал это чудесное звуковое пространство. Мне показалось тогда, что я впервые наконец услышал русскую музыку такой, какой всегда хотел ее слышать. Короче, я совершенно охуел. Окончательно добил меня Сева Гаккель, своим скрежещущим соло на виолончели в конце "Ангела". Я вылетел.
Придя домой я задумал написать статью о группе. Писал я ее почти 10 лет. Признаться, меня от нее уже тошнит. Однако, прочесть ее нужно всем до самого конца.
АКВАРИУМ - ЗЕРКАЛО РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Do You Remember the Days of Slavery
Вокруг Аквариума всегда имел место быть неаквариум. Иными словами - Зона. Наша родная российская зона. Окинем эти места предельно беглым взглядом, чтобы не стало горько или противно. Это унылые окрестности, однако разобраться с ними надо.
Русская Революция - дело темное. Жид ли, масон ли, Сталин ли, Ленин ли - кто ее запорол, теперь фиг разберешь. Сейчас понятно одно: Россия почти на столетие была выкинута из нормального мирового процесса, мировой истории. Она построила из себя храм на крови, ограждавший ее от остального мира. И этот Храм, заваливший своими обломками многих и многих, только сейчас начинает скрываться в океане истории.
На самом деле паралич мозга у Ленина начался с того момента, когда он научился читать. Ему очень понравилось читать книжки, и он остался вечным студентом. В конце концов он превратился в дауна. Так бы я решил его биографию.
Сталин уже ничего не читал. У него было крайне неразвитое азиатское сознание. Россия при нем приобретает черты зловещего Востока, становится главным Чудовищем мира. Восток сбрасывает свою сказочную пелену и предстает Империей Зла.
Над страной зависает коммунистический полумесяц, в Москве расцветает азиатская готика, зажигаются яркие кремлевские звезды. А высоко-высоко, в неприступной башне сидит восточный батька, крутит ус и думает. Его воображаемый народ поет счастливые песни.
Похищение русского трона бандитами не могло отразиться на нашей культуре. Ущербный карликовый восток надрывно пировал свою победу в темных московских покоях, как бандиты, не знающие веселья. И музыкой России стала воровская песня.
Вполне естественно, что музыкой этого народа становится блатняк. Во время войны рождаются национальные гимны, но в целом музыкой коммунистической России был блатняк, сдобренный цыганщиной - музыка победившего концлагеря, ныне эксплуатируемая современной попсой. (Из него только Высоцкому удалось сделать то, что можно назвать российским блюзом). Ибо другая свобода этой стране в ту пору была неизвестна. И идеал воровской силы был единственным идеалом этого замкнутого пространства.