Камергер в отчаянии всплеснул руками.
— Ваше величество, — взмолился он, — простой народ почитает вас святым, знать крестится целыми семьями, и главы соседних христианских государств направляют к вам послов по особым поручениям, чтобы приветствовать вас, как брата. Вас собираются провозгласить святым покровителем пчелиных ульев, а при дворе императора, по слухам, светло-медовый оттенок стали называть Веспалуусским золотом. Можно ли теперь отступить?
— Я не против того, чтобы мне оказывали должные почести, — не без самодовольства сказал Веспалуус, — и не стану возражать, если меня захотят канонизировать. Но ты должен понять раз и навсегда: я ни при каких обстоятельствах не отрекусь от культа священных змей.
При этом глаза цвета спелой шелковицы опасно блеснули, а в интонациях, с которыми были произнесены последние слова, камергеру послышался намёк на ужасную яму с медведями.
«Новое правление — прежние нравы», — вздохнул он про себя.
В конце концов, интересы государства вынудили Веспалууса пойти на компромисс. Время от времени король появлялся в столичном соборе перед своими подданными в ипостаси святого Веспалууса, а злополучную рощу мало-помалу свели. Но священным змеям это нисколько не повредило — они благополучно справили новоселье в густом кустарнике в королевском саду, где Веспалуус и кое-кто из его приближённых продолжали поклоняться им с былой ревностью. Возможно, именно в этом следует искать причину того, что до конца его дней удача сопутствовала Веспалуусу как в рыцарских турнирах, так и на охоте. И вдобавок это объясняет, почему, несмотря на всеобщее почитание, его так никогда и не канонизировали.
— Кажется, дождь перестал, — зевнула баронесса.
