Наряду с посреднической деятельностью дуньсуньцы занимались производством медикаментов, парфюмерных изделий и изысканных вин из цветочного сока.
Как сообщает танская энциклопедия, «в стране Дунь-сунь более 10 видов цветов, которые не вянут ни зимой, ни летом. Ежедневно собирают десять видов этих цветов. Когда их высушат, их благоухание усиливается, и их порошком посыпают тело».
В то время как одни китайские летописцы довольно много рассказывают о Дуньсуне, другие авторы (зачастую их современники) как будто не знают о существовании такого государства и помещают на его место в этот же период другое государство — Паньпань. Но это кажущееся противоречие легко разрешить, если принять гипотезу, что Фань Ши-мань, завоевав Дуньсунь, переименовал его в честь своего предшественника и благодетеля Пань Паня. Новое, официальное название прижилось у некоторых авторов, тогда как другие продолжали пользоваться старым.
Источники, в которых государство на перешейке называется Паньпань, освещают в основном политическую и идеологическую историю страны, хотя отчасти затрагивают и другие вопросы. Эти материалы выявляют особо тесные политические связи данной вассальной страны с Фунанью и, более того, свидетельствуют, что, являясь самой развитой в социально-экономическом отношении частью Фунаньской империи, страна-вассал оказала глубокое влияние на дальнейший ход развития идеологии и политической организации государства-сюзерена.
В дошедшем до нас сообщении Ма Дуань-линя, писавшего в XIII в., но опиравшегося на гораздо более ранние источники, дается такое описание страны Паньпань:
«Большинство населения живет на берегу моря. Эти варвары не знают, как строить оборонительные стены. Они ограничиваются палисадами[3].
Король (на приемах. — Э. Б.) полулежит в золотом ложе в виде дракона. Важные лица из его окружения становятся перед ним на колени, выпрямив тело и скрестив руки на плечах».
При дворе много брахманов, которые «приезжают из Индии и в большом почете у царя...»
Далее излагается устройство государственного аппарата, состоящего из четырех главных министров и множества мелких чиновников, в титулах которых, несмотря на китайскую транскрипцию, угадываются индийские термины.
Более подробно эту систему, однако, можно представить не по довольно скудным материалам о Паньпане, а по источникам камбоджийской истории начиная с V в. Причину этого объясняет следующая запись в хронике:
«Цзяо Чжэн-ю (Каундинья II. — Э. Б.) был брахманом из Индии. Однажды божественный голос сказал ему: „Ты должен править Фунанью". Каундинья возрадовался всем сердцем и отправился на юг, в Паньпань. [Затем] народ Фунани узнал его. Все царство преисполнилось радостью, народ явился к нему и избрал его царем. Он изменил все законы и привел их в соответствие с обычаями Индии».
Ниже сообщается, что один из его преемников (Шри Индраварман) начал проводить активную международную политику и в 434, 435 и 438 гг. направлял посольства в Китай. Таким образом, полулегендарная деятельность Каундиньи II должна была приходиться примерно на первую треть V в. н. э. Это было важное время в истории Юго-Восточной Азии. Западные историки связывают с ним так называемую вторую волну индианизации региона. Победоносные походы индийского императора Самудрагупты, закончившего к 375 г. завоевание значительной части Индии, повлекли за собой эмиграцию из страны большого числа его политических противников, особенно южных аристократов. Многие из них, потеряв свои доходы в Индии, устремились в Золотую землю — Суварнабхуми. Здесь же они, естественно, более всего оседали в главном центре международной торговли Юго-Восточной Азии — в Паньпане, там, где представлялась возможность максимально быстрой наживы. Войдя, несомненно, в контакт с местной знатью, они, видимо, быстро превратили Паньпань в идеологический центр Фунаньской империи, который очень скоро начинает претендовать на особую, привилегированную роль в этом пока довольно слабо связанном конгломерате государств. В правление китайского императора Вэня (424—453), т. е., возможно, еще при жизни Каундиньи II, Паньпань уже направляет в Китай первое самостоятельное посольство, а в VI в. делает это значительно чаще, чем какая-либо другая страна Юго-Восточной Азии (в 527, 529, 530, 532, 533, 534, 536, 540, 551, 571, 584 гг.).
Таким образом, отнюдь не обаятельная личность Каундиньи II обеспечила ему «всенародное избрание» на трон Фунани, а энергичная поддержка паньпаньских аристократов и торговцев, за которую он и его преемники щедро их отблагодарили.
Данная конкретная историческая ситуация повела, видимо, также к тому, что с этого времени в Восточном Индокитае индуизм на несколько веков занял положение господствующей религии, а буддизму пришлось ограничиться второстепенной ролью, тогда как в Западном Индокитае с самого начала сложилось скорее обратное положение. Даже на территории Паньпаня, в точение по крайней мере двух веков игравшего роль важнейшего индуистского центра, археологические раскопки до сих пор выявляют почти исключительно буддийские памятники.