- Видите, сэр, когда женщина зашла слишком далеко, она уже ни перед чем не останавливается. Скажи мне это кто-нибудь неделю назад, я никогда бы не поверила.
- Надеюсь, что очаровательная леди Белластон не поверит также и наговорам на человека, бесконечно признательного за все ее многочисленные одолжения,- отвечал Джонс.
- Признательного за одолжения! Я не ожидала таких холодных слов от мистера Джонса.
- Извините, мой ангел,- продолжал он.- если по получении ваших писем боязнь вашею гнева, не знаю, впрочем, чем вызванного...
- Разве я смотрю так уж сердито? - улыбнулась леди Белластон.- Разве лицо мое пылает гневом?
- Клянусь вам честью, я не сделал ничего, что могло бы навлечь ваш гнев. Ведь вы сами назначили мне свидание, и я пришел, как было условлено...
- Ради бога. не пересказывайте этой мерзкой сцены... Ответьте мне только на один вопрос, и я буду спокойна. Вы не выдали меня ей?
Джонс упал на колени и начал клятвенно заверять, как вдруг Партридж. приплясывая и подпрыгивая, ворвался, шальной от радости, в комнату с криком:
- Нашлась! Нашлась!.. Она здесь, сэр. здесь!.. Миссис Гонора на лестнице!
- Задержи ее минутку.-отвечал Джонс.-Сюда. сударыня; схоронитесь за полог: у меня нет больше ни одного укромного местечка, где бы вас спрятать. Чертовски неприятный случай!
- Чертовски неприятный! - проворчала леди, скрываясь в свое убежище.
В комнату тотчас вошла миссис Гонора.
- Новое дело! Что это значит, мистер Джонс? - разразилась она.- Ваш наглец слуга еле впустил меня. Надеюсь, он задержал меня не по такой же причине, как в Эптоне?.. Что, не ожидали меня увидеть? Вы ведь совсем околдовали мою госпожу. Бедная барышня! Верьте слову, я люблю ее, бедняжку, как родную сестру. Господь вам судья, если вы не будете ей добрым мужем; право, тогда и наказания вам не придумаешь.
Джонс попросил ее говорить шепотом, потому что в соседней комнате лежит при смерти дама.
- Дама! Знаю я ваших дам!.. Ах., мистер Джонс, много их таких на свете! Вот и теперь мы, кажется, попали в дом к такой даме. потому что миледи Белластон, осмелюсь сказать, ничуть не лучше.
- Те! Те!-прошептал Джонс.- В соседней комнате слышно каждое слово.
- Ну так что ж, что слышно? - шумела Гонора.- Я ни на кого не клевещу: верьте слову, все слуги без стеснения рассказывают, как ее светлость ходит на свидания с мужчинами в другой дом; хозяйкой его считается, правда, одна бедная женщина, а только платит за все ее светлость; да вдобавок, говорят, и подарочков немало перепадает от нее хозяйке.
Тут Джонс, выразив величайшее недовольство, попытался зажать ей рот.
- Экий вы, право, мистер Джонс! Отчего мне не говорить? Ведь я не клевещу ни на кого, а только повторяю то, что слышала от других... По-моему, что толку для барыни в ее богатствах, если она употребляет их на такое дурное дело. Уж лучше быть бедным, да честным.
- Слуги -мерзавцы.- сказал Джонс.- и возводят на леди внпраслину.
- Ну да. понятно, слуги всегда мерзавцы; так говорит и моя барышня и слышать ничего не хочет.
- Да, я убежден, что моя Софья никогда не станет слушать такую грязную клевету.
- Помилуйте, какая же это клевета? - не унималась Гонора.- Ну зачем ей встречаться с мужчинами в другом доме?.. Уж верно, не для хороших дел; ведь если бы она желала, чтобы за ней ухаживали честно, так ведь всякая дама может принимать у себя кого ей угодно; какой же тогда смысл...
- Я решительно заявляю, что не желаю слышать такие вещи о благородной даме, родственнице Софьи; кроме того, вы беспокоите больную в соседней комнате... Сойдемте, пожалуйста, вниз.
- Что ж, сэр, если вам угодно, так я кончила... Вот вам письмо от моей барышни, сэр... А ведь дорого бы иные дали, чтобы получить такое письмо. Да вы, мистер Джонс, видно, не очень-то тороваты. А все-таки другие слуги говорили мне... Но не станете ж' вы отрицать, что я и цвета ваших денег никогда не видала?
Джонс поспешно схватил письмо и сунул ей в руку пять монет.
Затем, шепнув, чтобы она передала тысячу благодарностей Софье, попросил ее уйти и дать ему прочитать письмо. Гонора тотчас же удалилась, усердно поблагодарив за щедрость.
Тут леди Белластон вышла из-за полога. Как описать ее ярость? Сначала она не могла выговорить ни слова; только глаза метали потоки пламени, бушевавшего ь ее груди. Обретя наконец способность речи, она, вместо того чтобы разразиться гневом на Гонору или на своих слуг, напала на беднягу Джонса:
- Видите, чем я для вас пожертвовала: мое доброе имя, честь моя погибли навеки! А чем вы мне отплатили? Пренебрежением, глумлением, променяли меня на деревенскую девчонку, на дурочку!
- О каком пренебрежении, о каком глумлении говорите вы? - удивился Джонс.
- Не прикидывайтесь простачком, мистер Джонс. Если вы желаете меня успокоить, вы должны совершенно отказаться от нее, а в доказательство вашей искренности извольте показать мне письмо.
- Какое письмо, сударыня?
- Вы еще смеете отрицать, что получили письмо из рук этой негодяйки?
- Неужели, сударыня, вы потребуете от меня вещи, для исполнения которой я прежде должен пожертвовать честью? Разве я давал когда-нибудь вашей милости повод для таких предположений? Если я выдам вам эту невинную девушку, то какая порука, что я не поступлю точно таким же образом н с вамп? Минутное размышление, я уверен, убедит вас, что мужчина, не умеющий хранить тайн женщины,- презреннейший негодяй.
- Хорошо,- сказала леди,-я не требую, чтобы вы сделались презренным негодяем в своих собственных глазах, тем более что содержание этого письма мне заранее известно. Я прекрасно вижу, в каких вы с ней отношениях.
Последовал длинный, но не слишком любопытный разговор, и читатель будет только благодарен мне за то, что я не передаю его во всех подробностях. Довольно будет сказать, что леди Белластон понемногу укротила свой гнев и, наконец, поверила или притворилась поверившей клятвам Джонса, что его сегодняшняя встреча с Софьей произошла чисто случайно; да и все прочее, о чем уже известно читателю, Джонс представил ей в таком благоприятном свете, что у леди не было больше никаких причин на него сердиться.
Впрочем, в душе она не совсем удовлетворилась доводами, которыми Джонс оправдал свой отказ отдать ей письмо: мы глухи к самым ясным доводам рассудка, когда они противоречат овладевшей нами страсти. Леди Белластон была твердо убеждена, что Софья занимает первое место в сердце нашего героя; но, как ни была она надменна и влюблена, в конце концов ей пришлось примириться со вторым местом, или, выражаясь юридически, она удовольствовалась обладанием того, что на правах собственности принадлежало другой женщине.
На прощанье было условлено, чтобы впредь Джонс навещал леди в ее доме: Софья, ее горничная и прочие слуги будут думать, что эти посещения делаются ради Софьи, а сама она будет почитаться обманутой.
План этот был придуман леди и пришелся очень по вкусу Джонсу, радовавшемуся всякой возможности увидеться со своей Софьей; а сама леди с удовольствием думала о том, как он будет обманывать Софью, потому что в своих же интересах едва ли решится открыть ей правду.
Первый визит был назначен на следующий день, и леди Белластон, церемонно попрощавшись, вернулась домой.
ГЛАВА III, содержащая разнообразные материи
Оставшись один, Джонс с жадностью вскрыл письмо и прочел следующее: