- К чему-то же мне это снится! - думал я . - И должна же тут таиться какая-то разгадка! - думал я снова, но уже с отчаянием, потому что реальность не имела ничего общего с фантастическими иллюзиями, показанными моим богатым воображением.
-Быть может сегодня мне повезет - с надеждой подумал я и зажав двумя пальцами нос, погрузился в воду с головой. Но ни эта, ни последующие ночи так ничего и не разъяснили. Увы.
6
А между тем мороз крепчал. Небо подернулось прозрачной кисеей. Звезды потускнели. Побледнела и Луна. Мне стало зябко. А все от того, что впервые за весь вечер самой кожей я ощутил насколько все-таки выхолодились мои джинсы. А все потому, что не взирая ни на какие морозы, я никогда не надеваю под джинсы теплое белье. Скажу больше. Я испытываю к такого рода вещам истинное отвращение.
Натянуть на себя кальсоны, подштанники и прочие исподники все равно что обуться в печальные ботинки ,.прощай молодость!,, И тогда точно, прощай! Я понимаю, что подобная одежда скрыта от посторонних глаз и нисколько не изменит мою внешность, зато она напрочь убьет во мне ощущение так называемого щеголя, франта или того же денди, хотя я вовсе не щеголь, не денди и не франт. И не герой-любовник. Наверно, эти ощущения покоятся где-то глубоко внутри. Тем не менее я их отчетливо чувствую опять таки самой кожей. Видимо, причина кроется в той самой страсти, пылкой, неудержимой, зовущей к стихийной любви, причем к любви ответной. И дело тут даже не в ожидании такой любви, а во мне самом. Мне не комфортно в подобной одежде и я ничего не могу с собой поделать. Вдобавок масла в огонь подливают картины, где в самую ответственную минуту ты предстаешь перед любимой во все своей срамоте: в каких-нибудь кальсонах с той самой прорезью по середке. Тут уже, как говорится не до любви. Кальсоны и любовь вещи несовместимые. Так же как и любовь с неснятыми носками. Это уже предел пошлости. Да пронесет меня мимо такой любви!
Но вот что интересно. Пока я считался суженым, будущая жена нисколько не противилась тому, что я презираю нижнее белье. Но стоило нам пожениться, как она сама накупила мне несколько премилых экземплярчиков и прорези в них были что надо! Выходит, презрение любовников к кальсонам женщине льстит. А кальсоны, натянутые на ноги мужей вызывает беспокойство иного толка. Муж это уже не суженый. Муж, это уже собственность. А к такого рода собственности у женщин отношение трепетное. То что выстрадано, отвоевано и заполучено должно быть надежно защищено. И от холода и от посягательств. Вот только, причем здесь я?
В самом деле, мне стало неуютно. Дело было в том, что под джинсами на мне не было ни-че-го. Хоть я и ярый противник обтягивающей жути с начесом и не только, но все же не до такой степени. Конеч
но я ношу и трусы, и плавки, но сегодня на мне не было ни того ни другого. Так получилось. Можно сказать в первый раз в жизни. Тем более в декабре.
А все потому, что днем случилась вот какая история. У Андрея оказался пациент с аденомой простаты, которому было все равно когда от нее избавиться. Работа есть работа. Понятие короткий день равно как и плановые операции в предпраздничные дни для нас не играют никакой роли. Согласно указанию Виктора Павловича, оператором значился Андрей, а ассистировать был должен Васильич, он же, отец Андрея.
Но Виктор Павлович, проходя мимо моей палаты, где я мирно беседовал с поступившей пациенткой узрел меня, остановился и пальчиком поманил к себе:
- Нужен ассистент на аденомэктомию. Васильича я услал к хирургам, они сейчас оперируют парня с тяжелым огнестрельным ранением, к тому же у него оказалось повреждение почки. Так что дуй ты.
Виктор Павлович тот еще руководитель. Ему не нужно повторять указания два раза. Одного вполне предостаточно. Поэтому минуту спустя меня и след простыл. Но покурить я все-таки успел. В той самой комнате, где мы обычно меняем рабочую одежду на другую, в которой оперируем.
Аденомэктомия по сути операция одного человека и роль ассистента в ней второстепенная. Когда я вошел в операционую, Андрей уже вовсю работал. К тому времени он уже расширил свищ, склонился над больным и погрузив руку в рану, приступил к главному этапу операции.
Впопыхах, я допустил промашку: не надел поверх пижамы фартук. И вскоре горько об этом пожалел. А все потому, что спустя какое-то время у больного развилось сильное кровотечение. По просьбе Андрея нам пришлось поменяться местами и в итоге аденому удалил я. К концу операции мы были похожи на работников бойни. Наши халаты были залиты кровью. Но поскольку под моим халатом не оказалось фартука, залитыми кровью оказались и нательная рубаха и штаны, причем спереди штаны пропитались ею до такой степени, что набрякшая ткань попросту прилипла к моим бедрам.
Выйдя из операционой я оттянул резинку штанов и опустил глаза. Я увидел, что белые трусы-плавки оказались безвовратно испорчеными. Вышедшая следом за мной операционая сестра, проходя мимо округлила глаза, присвистнула и не смогла удержаться от смеха. Я же громко чертыхнулся. Оставалось одно: стянуть с себя трусы и выбросить. Но перед тем, как это сделать, я помыл руки, сполоснул лицо, попил воды из под крана, потом прошел в раздевалку, жадно выкурил две сигареты подряд и только потом зашел в душевую. Запасных трусов у меня не было. Понятное дело, столь деликатный предмет одежды как-то не входит в перечень вещей, которые обычно берешь с собой в больницу. Как назло, скопившиеся дела не позволили мне уехать домой и переодеться, и поэтому, пришлось прибыть на пирушку как есть. К тому же еще, я на нее опоздал.
Поэтому, я чувствовал себя неуютно. Но не мог же я в этом признаться Алие и сказать, мол, хватит, пора закругляться. И будто прочитав мои мысли, Алия спросила:
- Жена тебя не потеряет?
- Я ее предупредил о сегодняшней вечеринке. А тебе уже пора?
-Вообще-то пора, но мне уходить не хочется. Честно.
- А твой муж не станет рвать и метать?
Алия посмотрела на часы и сказала:
- Да. Мне пора.
- Может побудем еще? - хорохорясь сказал я.
- Я и так не знаю, как ему объяснить, почему я припозднилась.
- Он ревнивый что-ли?
- Еще как! И кулаки у него тяжелые.
- Он тебя бьет?!
- Он с меня пылинки сдувает. А вот тебе, если он нас увидит, может не поздоровится.
- Это мы еще посмотрим! - с вызовом сказал я.
- Не на-до! - с расстановкой сказала Алия.
- А вот я, не ревнивый!
- Все мужчины ревнивые.
- Я не все.
- Может еще расскажешь жене почему Ты опоздал?
- Легко! - я решил геройствовать до конца.
- И достанется тебе на орехи!
- За такой пустяк?
Алия удивленно приподняла брови:
- Поясни.
- Что тут непонятного? Ну проводил медсестру, ну задержался. Безделица!
- Вот как.
- А как надо? - теперь удивление изобразил я.
Алия промолчала.
- Что не так? - не унимаясь, сказал я.
- Да нет. Все так. Проводил, потому что горел желанием проводить. А задержался, чтобы покуражиться. Знать бы еще, кто я для тебя. Медсестра или все же человек с именем.
- Да ну вас. В чепуховых вопросах всегда видите сложность.
Алия повернулась ко мне спиной и начала собирать сумку. Я закурил. Не оборачиваясь Алия сказала:
- Дальше меня провожать не надо.
- Как это?
- Я живу тут. - Алия указала рукой на торец соседнего дома.
Я поперхнулся дымом и закашлялся. Я не сдрейфил. Просто, пустые речи я не люблю. Диалог с ревнивым мужем по большому счету никчемен, а то и вовсе, обречен на провал. Да и о чем возможен разговор в подобных случаях? Объяснения, вроде, да мы всего лишь вместе работаем и наша прогулка под звездами так же невинна как непорочное зачатие Девы Марии вряд-ли найдут понимание. Вообще-то, объяснить можно что угодно. В основу объяснений может входить как правда, так и ложь. А итог объяснений всецело охватывает вера. Верить в услышанное или нет, тот еще вопрос. Ответом служит решение. Каким оно будет, это уже другой вопрос. Жизнь сплошь состоит из вопросов. С ответами гораздо сложней. Вернее, ответов пруд-пруди. Нужно распознать истинный. Только где она, истина? Вот он, главный вопрос. Поговаривают, будто она где-то рядом. Те кто поговаривают, то же хороши. Могли бы указать местоположение. Только я не уверен, интересно ли мне было жить познай я во всем истину. На этот вопрос, я знаю ответ. Впрочем, я знаю, где и она, истина. По крайней мере сейчас. In vino veritas. Истина в вине. И довольно об этом.