Приравнение украинского печатного слова с великорусским эти правила не дали. Этого трудно было и ожидать в виду того, что хозяином положения осталась все та же всевластная бюрократия, вооруженная безграничным правом усмотрения. В продолжении десятилетий искореняла она украинский сепаратизм и ее отношение к украинству не могло переродиться от одного слова временных правил. Если для великорусской прессы и великорусского слова у нее оказались бичи, то для украинского не было недостатка в скорпионах. Ее представители совершенно откровенно заявляли, что та же самая мысль, изложенная на великорусском языке, не производить на них такого неблагоприятного впечатления, как передача ее в украинской форме. Как язык доступный
массам, способный проникать в самые широкие круги, украинская речь не переставала возбуждать тревожную подозрительность, и нарождающаяся с 1905 г. украинская пресса, раскрепощенная правилами 1908 г, украинская книга фактически не переставали подвергаться усиленному надзору и усиленным ограничением даже сравнительно с великорусскими изданиями.
Еще менее благоприятно был разрешен другой кардинальный с точки зрения интересов развития украинских масс — вопрос об украинской школе. Украинской интеллигенцией он выдвигался постоянно, как первое условие улучшения условий народной жизни и «нужды украинской школы», наравне с «нуждами украинской печати», были предметом усиленных петиций и представлений в период передцумья и затем не переставали волновать украинское общество во время всех трех дум. Тот печальный конец, какой встретило это требование в осеннюю сессию 1910 г, дал только сильную иллюстрацию общему неблагоприятному положению украинского вопроса при нынешнем «представительстве* России. В первых двух думах, благодаря более демократическому характеру избирательного закона, постоянно оказывались в достаточном количестве люди хотя не сознательно-национальные, но органически связанные с украинским населением, и сознание нужд последнего в конце концов объединяло их на почве необходимости свободного национального развитая и самоопределения украинского народа1. Только кратковременное существование первых двух дум не дало возможности их «украинским фракциям» сорганизоваться окончательно и выступить со своими национальными требованиями. Но закон 3 июня лишил самостоятельного представительства народные массы, а с тем отнята была возможность представительства и украинских национальных интересов.
1 См. украинскую платформу, выработанную во время первой думы, в журнале «Украинский Вестник» 1906, V, и в моем сборнике «Освобождение России и украинский вопрос» — статья «Наши требования»: «Верные заветам украинского освободительного движения, выдвинувшего федеративный принцип, как основание будущего устроения отношений.
Мы признаем федеративные формы наиболее совершенным способом сочетания государственного союза с интересами свободного и нестесненного развития национальной жизни, но в настоящем настаиваем на осуществлении принципа национально-территориальной автономии, как одного из оснований нового государственного устройства. Сообразно атому территории с прообладающим украинским населением должна быть выделена из нынешних административных подразделений и наряду с преобразованием органов местного самоуправления на широких демократических началах должна получить общие органы областного законодательства и самоуправления, руководимые народным представительством в виде украинского сейма, избираемого всеобщим, равным прямым и тайным голосованием».
Националистический курс, принятый тогдашним правительством, выразился в весьма резком и неблагоприятном отношении его к украинскому национальному движению. Отрицательное отношение административных органов, не допускавших основания никаких украинских обществ, ни изданий, было санкционировано сенатом, летом 1908 г., по поводу отказа в регистрации украинской * Просвиты» полтавским губернским присутствием. Сенат утвердил решение присутствия, признав, что цель поставленная проектированной «Просвитою» — помощь культурно-просветительному развитию местного украинского населения, заключает в себе сепаратистические стремления и может привести к нежелательным последствиям. Правительственные сферы возвращались таким образом на позицию крайнего унитаризма, принося ему в жертву насущные интересы украинского населения, во имя которым комитет министров 1904 г. признавал необходимой отмену запрещений украинского слова. Эту точку зрения развил затем циркуляр министра внутренних дел 20 янв. 1910 г, предлагавший представителям местной администрации украинских губерний не допускать обществ и союзов «инородческих, в том числе украинских и еврейских, независимо от преследуемых ими целей», в виду того, что «объединение на почве национальных интересов ведет к усугублению национальной обособленности в России». Наконец рапорт того же министра сенату (февраль 1911) по поводу регистрации общества «Украинская Хата» в Москве дал пространную мотивировку этого нового правительственного курса, признающего традиционной задачей российской государственности «борьбу с движением, известным в наше время под именем украинского и олицетворяющего собой идею возрождения прежней Украины и устройства малорусской Украины на автономных национально-территориальных началах». Не считая возможным разграничить национальные и политические стремления
«Организация областного украинского сейма и связанных с ним органов управления и контроля с широкими полномочиями в местном законодательстве, в распоряжении местными финансами и областным земельным фондом, в местном управлении, в организации просвещения и духовных дел, общественной безопасности и средств экономического развития, — по аналогии других наиболее крупных автономных областей России должна последовать одновременно с ними...
«Особыми общеимперскими законами должны быть установлены права, которыми пользуются языки и наречия не государственные в учреждениях, «находящихся в ведении общеимперских министерств, а также обеспечены права национальностей находящихся на известной территории (в меньшинстве, по отношению к учреждениям общим и местным, и указаны нормы, гарантирующие им возможность нестесняемого существования и осуществления своих национальных и культурных запросов»
украинской интеллигенции, правительство устами этого рапорта признавало нужным стремиться к устранению всяких особенностей, разделяющих восточно-славянские народности.
Эта декларация, вполне принятая сенатом, дает общее освещение тому репрессивному направлению внутренней политики, которая выразилась в последние годы в целом ряде репрессий против невиннейших проявлений украинской национальной жизни: закрытие в целом ряде городов легальнейших «Просвет», не преследовавших иных целей, кроме содействия просвещению и самообразованию широких масс, запрещение украинских клубов, гонения на украинские афиши, вывески, аншлаги, искоренение всяких намеков на украинскую манифестацию, вроде надгробных речей, всяческие кляузы, которыми было окружено разрешение на постановку памятника Шевченку, и т. под., и т. под. Не разрешается никаких новых украинских обществ, хотя бы в таком роде, как общество охраны могилы Шевченка. Подвергаются всяческим преследованиям служащие на государственной или общественной службе лица за подписку на легальнейшие украинские периодические издапия, за держание цензурнейших украинских книг. Заграничные украинские книги и журналы противозаконно облагаются огромнейшей пошлиной, совершенно преграждающей им доступ в России и т. под.