Ради этой работы, которую я считал, так сказать, задачей своей жизни, я отодвигал все, что можно было отодвинуть; но нельзя было отодвинуть работу в Научном Обществе имени Шевченко, «Записках* и «ЛНВестнике», а время приновило иногда и иные работы. Так, когда в 1899 году в Киеве был должен пройти археологический съезд, с участием галицких ученых, я выдвинул и поставил ребром вопрос про донуск рефератов на украинском языке. Это был первый остро поставленный украинский вопрос на российской территории {это дало повод всем врагам украинства в России вылить потоки яда и помоев на меня, как предводителя этого дела), и нужно было задокументировать, что за этими претензиями о признании научного украинского языка стоит и действительная научная работа. Для этого было организовано бюро в Научном Обществе имени Шевченко, собрано 30 научных рефератов, которые после запрета украинского языка на съезде целиком или в виде резюме были напечатаны в «Записках* (в двух специальных больших томах и в других книгах «Записок»), там также было и несколько моих больших рефератов.
С другой стороны, много нервов ушло на решение недоразумений, возникших в 1901 году в Научной Обществе имени Шевченко, со стороны людей, недовольных деятельностью Общества. Атака была поведена на людей, близких мне, которым я с помощью Общества хотел обеспечить возможность научной работы; раздраженный этим, к летом 1901 года отказался от должности председателя и других обязанностей в Обществе. Но когда оказалось, что оппозиция совсем не имеет охоты организовывать научную работу даже по своему плану, и меня начали просить вернуться, а к этому меня призывали и многие украинцы с разных сторон, я снова вернулся к работе в Обществе, решив по возможности не обращать внимания на выходки оппозиции. Правда, в результате поддержки, которую мне оказывала большая часть членов Общества, эта оппозиция потом значительно слабела с каждым годом, постоянно повторяя, что лично против меня она ничего не имеет. Все это меня очень расстраивало, и компенсацией мне служила только моральная опора, которую давали семья и кружок интеллигентных людей, сотрудников в научной, культурной и общественной работе, которые окружали меня и подбадривали в работе по культурному развитию украинской народности.
Среди всего этого в течение 1901 года был написан IV том Истории и начат V (1902); четвертый том я хотел издать вместе с V, после его окончания. Но 1903 год принес другие планы и дела. В начале этого года я получил приглашение от вольной российской школы в Париже прочитать в ней курс украинской истории. Я с радостью принял это приглашение; у меня к тому времени'укрепилась уверенность в крайней потребности популяризации украинской научной работы, в противовес ее специального игнорирования, которым, очевидно, надеялись ее окончательно замолчать противники украинства, и с помощью изданий на других языках постараться проломить запрет научных украинских публикаций в России. С этой целью уже в 1900 году и позднее обращался я к разным немецким издательским фирмам с предложением немецкого издания своей Истории, однако необычность просьбы и большие объемы работы мешали ее осуществлению — издатели отвечали отказом. Теперь предложение парижской школы подогрело эти планы и мечты, и я решил прочитать в парижской школе короткий общий курс украинской истории, и сразу же обработать его для издания на русском и какомнибудь европейском, например французском, языке, а также использовать эту поездку для проибретения личных связей для популяризации украинской идеи (так, я почти сразу получил приглашение прочитать лекцию в Берлине в обществе русской молодежи и т.д.) Эти надежда на популяризацию украинства лекциями не оправдались; русская молодежь интересовалась вопросами экономики и нолитики, а украинская история и украинство были для нее вещами мало интересными; однако были завязаны некоторые знакомства в Париже и Лондоне, обговорены условия о французском издании малой истории и немецком большом (что правда — за мой счет).
Вернувшись из поездки в мае 1903 года (лекции в Париже читались в апреле и в начале мая, потом я побывал еще в Лондоне и Берлине), я с увлечением засел за обработку русского курса украинской истории, который назвал «Очерк истории украинского народа»; на протяжении лета он был почти весь написан. Однако эту работу, нанисанную с большой надеждой на рост украинской идеи, встретили различные трудности — с переводом на фрацузский и с изданием русского тексту. Издатели не хотели брать такой ненадежной в цензурном отношении книги. Один из очень либеральных издателей отговаривался боязнью, что схема украинской истории, резко расходящаяся с принятой схемой русской истории {например, включение древней Руси), накличет на книгу осуждение со стороны русских научных кругов. Наконец после долгих мытарств и решил печатать и очерк на собственный риск; летом 1904 года он был напечатан и благодаря тому, что тогда началась «весна» Святополка-Мпрского, — был выпущен в свет, так как — как говорилось в цензурной резолюции, — тон книги был спокойный и объективный, хотя и по своему смыслу не подлежащий цензурному одобрению.
Заканчивал «Очерк», я осенью 1903 года взявся за переделку I тома Истории для нового издания {первое, напечатанное в количестве только 600 экземплярах, разошлось уже в 1901 году), — так как нужно было начинать немецкий перевод — с исправленного текста второго издания. Это был тяжкий труд, так как пришлось большую часть тома переделать почти заново {в связи с разными дополнениями и использованием нового или в I томе не использованного материала). Он занял целую зиму и весну 1903-1904 годов; за это же время было написаиго несколько статей с целью популяризации украинской научной работы: статьи для петербургского академического сборника, в редакции которого я договорился о их печати на украинском языке; статьи о Научном Обществе имени Шевченко для Журнала Министерства Народного Просвещения; другие небольшие работы.
Лето 1903 года заняли публичные курсы, организованные во Львове, главным образом в интересах украинской молодежи, которая должна была приехать — и действительно приехала из России. Тогда же я выпустил IV том Истории и взялся за V. Конец 1904 года принес мне радостное известие — появление в России Истории, благодаря горячего и резкого письма, написанного мною к тогдашнему министру Святополк-Мирского. Однако это добавило новой работы: тома II и III Истории разошлись, нужно было готовить новое издание, которое я хотел значительно переработать. Потерявши надежду закончить V том, я переработал и дописал главы, которые содержали в себе обозрение общественно-политического устройства украинских земель под польско-литовским режимом и выпустил их как первую часть V тома весною 1905 года; после этого вышло новое издание II тома, а в конце года — III тома.
Тем временем волны освободительного движения в России поднимались все выше и выше. В Галичине в конце 1904 года я начал в «ЛНВестнике» компанию против предводителей украинской национально-демократической партии, которых подозревали в планах нового компромисса с польскими панами. Выступил против игнорирования реальных потребностей украинского народа, ослепления общественными эффективными фейерверками, что закрывали глаза на эти потребности (причиной стало дело строительства театра и основание частных школ, но полемика имела обшую подоплеку). Однако я еще более часто стал откликаться на темы дня в России, в письмах и статьях — в «ЛНВестнике» и в российских газетах — в «Сыне Отечества* и «Киевских откликах», по украинскому вопросу в России и польско-украинским отношениям в Галичине. Тогда же (летом 1905 года) организовал я новое издание «Очерка*, где было расширено обозрение новейшей историии современного состояния украинства (выпустил я его в апреле 1906 года, не дожидаясь распродажи старого, так как хотел им откликнуться на темы дня). Однако национальный и специальный украинский вопросы не вызывали симпатий в российских либеральных кругах, и писать в чужие газеты было трудно: пришлось столкнуться с отсутствием сочувствия у редакций и оставить их. Создалась крайняя потребность в русском органе по украинскому вопросу, и эту потребность я очень пропагандировал в письмах к землякам, а к осени 1905 года выбрался на Украипу, чтоб позондировать состояние украинского движения, и поагитировать за создание печатного органа. Побывавши в Киеве, Одессе и Харькове, я обрел надежду на реализацию своего плана и собрался по этому делу выехать в Петербург. Однако забастовки, манифест 17 октября, черносотенные погромы, и наконец псевдолиберальный курс и новые постановления о прессе изменили совсем ситуацию: на первый план выступило создание украинских газет, которые организовываются с началом 1906 года в разных местах, а недостаток всякого порядка, правительственный террор, а также полная неуверенность в завтрашнем дне не дают еще возможности никакой серьезной организации.