Жители лагуны снова остались в стороне, однако понадобились их корабли, на этот раз для менее мирных целей. В 539 году Велизарий и его армия дошли до стен Равенны. Венецианцев просили открыть свои бухты для греческих кораблей, чтобы те подошли с подкреплением, и послать собственные мелкие суда для блокады столицы.
Равенна пала; Италия снова стала частью империи, хотя и прошло много лет, прежде чем на полуостров вернулся мир. Старые римские провинции. Венеция и Истрия, территориально не изменились и с готовностью подчинились новым греческим хозяевам. Жителям этих провинций хуже не стало. Правительство работало, как обычно, и во главе находились собственные всенародно избранные трибуны. Их отношения с имперскими властями были отдаленными, но дружелюбными. В 351 году они помогли преемнику Велизария, семидесятилетнему евнуху Нарсесу: доставили по морю в Равенну отряд ломбардских наемников. За это будто бы Нарсес построил на Риальто две церкви. Одна из них носила имена святых Джиминьяно и Менны — любопытное соединение епископа Модены и малоизвестного фригийского мученика. Стояла она, по всей видимости, в центре нынешней площади Сан-Марко. Другая церковь находилась на месте часовни Сан Исидоро. Она была посвящена первому венецианскому святому покровителю Теодору Амасийскому. Его до сих пор можно увидеть поражающим крокодилоподобного дракона на вершине западной колонны, возвышающейся на Пьяцетте возле базилики Сан Марко.
Дважды за двенадцать лет венецианцы приходили на помощь Константинополю — предоставляли флот, который, без сомнения, был самым могучим на Адриатике. За это их наверняка уважал экзарх Равенны и его военачальник (magister militum), об этом говорят и чудовищно неточные «Хроники Альтино», смешивающие правду и вымысел, однако остающиеся главным источником сведений о том периоде. Хроники слегка искаженно пересказывают историю о том, как в 565 году, после смерти Юстиниана, Нарсеса отправили в отставку, а его преемник Лонгин нанес официальный визит в лагуну. Стоит процитировать сказанные ему по этому поводу слова венецианцев:
Господь, наш небесный помощник и защитник, позволил нам жить на этих болотах, в домах, построенных из дерева и ивовых прутьев. Новая Венеция, которую мы построили в лагуне, стала для нас могучим обиталищем, и мы не боимся вторжения королей и принцев, даже самого императора… если только они не придут по морю, но тут им придется испытать нашу силу.
Несмотря на вызов, заметный в этих строках, Лонгину, похоже, оказали радушный прием, «с колокольчиками, флейтами, кифарами и другими музыкальными инструментами, способными заглушить гром небесный». Позже венецианские послы сопровождали его в Константинополь и вернулись с первым официальным соглашением, заключенным между Венецией и Византией: в обмен на лояльность и услуги жители лагуны получали военную защиту и торговые привилегии.
Хроники утверждают, что Лонгин не стал требовать клятвы верности, в результате все следующее тысячелетие патриоты твердили, что Венеция никогда не служила Византии. Процитированные выше слова — не следует забывать, что написаны они спустя шесть веков — являются еще одним отражением этой позиции. Только в последнее столетие византийские ученые пристально и беспристрастно изучили свидетельства того времени и твердо заявили, что первые венецианцы, невзирая на то, были или нет у них особые привилегии, являлись подданными Византийской империи в самом полном значении этого слова, так же как и менее удачливые их соседи на континенте. Независимость не спустилась чудесным образом с небес на город, она рождалась медленно, быть может, поэтому город, столько веков оставался независимым.
Евнухи, как все знают, люди опасные, и сердить их не стоит. Отставка Нарсеса, как принято думать, имела для Венеции (как и для всей Италии) большие последствия, нежели изменение ее политического Статуса. Старик хорошо служил своему императору. В возрасте, в котором обычно уходят на заслуженный отдых, он возглавлял рискованные военные кампании на всем полуострове. Даже поражение в битве с остготами у подножия Везувия в 553 году его не сломило. Он тут же начал программу реорганизации и занимался ею двенадцать лет, пока на восемьдесят восьмом году жизни его не поразил удар. После отставки императрица София послала ему золотую прялку и пригласила — поскольку настоящим мужчиной тот не был — прийти и прясть в дворцовых покоях вместе с ее рабынями-прядильщицами. «Я подарю ей такую прялку, — сказал якобы Нарсес. — что она до конца жизни с ней не справится», — и тут же направил королю Ломбардии (сейчас это территория современной Венгрии) Альбоину посланцев со всеми дарами Средиземноморья, приглашая его людей на землю, которая родит такие богатства.