1
.
В свободных селах (да и не только в свободных) по-прежнему удерживались существенные пережитки общинных порядков. Михаил Пселл, писавший в XI в., сам крупный земельный собственник и видный политический деятель, с неудовольствием взирал на сохранявшиеся общинные связи и осуждал действия «соседей», γειτονες Он возмущенно пишето «тирании» какого-то бедняка, который воспрепятствовал восстановлению полуразрушенного поместья,2 — видимо, новоявленный тиран использовал в интересах «соседей» право близости, согласно которому могло быть воспрещено строительство на соседнем участке. В другом письме Пселл сообщает о смерти какого-то земледельца, соседи которого в обход его родни старались овладеть выморочным участком3; такие действия могут быть понятны, только если допустить, что соседи — это общинники, которые, по византийским нормам, обладали преимущественными перед дальней родней правами.
Еще более отчетливо свободная община вырисовывается из тех писем Пселла, где ненавистные ему «соседи» активно отстаивают свою собственность от посягательств феодалов. Умер некто Феодор Алоп, владелец нескольких поместий, поручивший Пселлу управление своим имуществом. Пселл просит судью фемы Кивиреотов унять крестьян-«соседей» на Родосе, которые заняли земли Алопа и захватили его скот4. У сына Михаила Хиросфакта был проастий в местности Пифии, который обрабатывали его рабы; против него судьба подняла какого-то «соседа», никому неведомого крестьянина, человека страшной силы: он то поносил рабов Хиросфакта, то подвергал побоям, и Пселл просил судью фемы Опсикий усмирить «соседа»5. Сплоченной общиной действовали и жители деревни Мамица в Южной Македонии: они отвели поток, питавший три мельницы соседнего монастыря, и направили его к своей мельнице (скорее всего, общинной), которая до той поры могла работать лишь в зимнее время6. Наконец, из письма Пселла мы узнаем, что епископ Короны (в Пелопоннесе) опасался своих «соседей» и просил фемного судью оградить владения церкви от их грабежа7.
Иллюстрация к "словам" Григория Назианзина. Парижская национальная библиотека. XI в.
Именно как «соседи» выступают в изображении писателя-феодала крестьяне, отстаивающие свои интересы.
Но свободная община в XI—XII вв. сохранилась лишь на окраинах, лишь в глухих районах империи. Если составленный в X в. «Трактат об обложении» рассматривает крестьянскую общину как основную форму сельского поселения, на периферии которого только еще формируются проастии крупных собственников, то в источниках XI—XII вв. картина предстает совершенно иной. Фрагменты Фиванского кадастра, составленного, скорее всего, на рубеже XI и XII столетий, содержат описание нескольких десятков земельных владений в районе Фив; основная часть земельных собственников — это византийская титулованная знать; в некоторых случаях титулы лиц, занесенных в опись, не оговорены, но, разумеется, это не дает оснований зачислять всех этих людей в ряды непосредственных производителей, крестьян. Только в одном случае Фиванский кадастр упоминает земельный участок, принадлежащий бедняку — Николаю, сыну Андрея Трула8.
Значит, в Беотии к началу XII в. мелкое независимое землевладение практически перестало существовать; оно было поглощено крупными и средними поместьями. Недаром к концу XII в. беотийская знать — беотархи, как называет ее Михаил Хониат — пользовалась в своей области настолько большим политическим влиянием, что смогла не допустить в Беотию назначенного туда императорского судью9.
Положение дел в других областях Византии известно гораздо хуже, чем в Беотии, ибо исследователи должны ограничиваться лишь спорадическими свидетельствами нарративных источников или деловых документов. Однако, судя по этим памятникам, отнюдь не Беотия была наиболее важным центром крупной земельной собственности. Достаточно сослаться хотя бы на Скилицу, который упоминает поместья наиболее знатных родов XI в. прежде всего в малоазийских фемах; в Пафлагонии — икос Исаака Комнина, в Анатолике — владения Склира, Вурцы, Вотаниата, Аргира, в Армениаке — поместье Константина Далассина, в Харсиане — «прекрасную деревню» знатного болгарина Алусиана, сына одного из комитопулов. Если до середины XI в. наиболее влиятельными были феодальные фамилии Анатолика, Каппадокии, Армениака и других восточных фем Малой Азии, то с середины этого столетия все большую роль играет феодальная знать Южной Македонии10; по мере того, как с наступлением сельджуков Византия теряет малоазийские владения, именно Македония превращается в главный центр феодального землевладения: здесь располагаются владения Дук, Комнинов, Ангелов, здесь получают обильные пожалования отличившиеся в боях полководцы, такие, как Лев Кефала или Григорий Бакуриани. В XII в., когда сельджуки были потеснены, значительная часть малоазийских земель опять оказалась в руках крупных феодалов: так, Трапезунд превратился в феодальный удел знатного рода Гавров (см. ниже, стр. 309).