что-нибудь, кроме несложного приветствия: «Здравствуй, сестрица» или «Добрый день»19. Он гордится, что держит в голове целую библиотеку, что никогда еще бог не создавал человека с лучшей памятью, нежели Цец.
Архангел Михаил из "слов" Иоанна Златоуста. 1078 г.
Но как же использовал Цец свою память и свои знания? Он выпустил сборник писем — частично настоящих, частично фиктивных — и снабдил их обширным стихотворным комментарием, озаглавленным «Книга историй», но известным под условным титулом «Хилиады» («Тысячи»), поскольку первый издатель разделил это сочинение на 13 отделов, примерно, по тысяче строк каждый. «Хилиады» буквально переполнены сведениями по греческой мифологии, истории, литературе, искусству — но сведения эти сообщаются хаотично и цель их — показать начитанность самого писателя. Кроме того, Цецу принадлежат комментарии к ряду античных авторов (Гомеру, Гесиоду, Аристофану и др.), где он охотно прибегает к аллегорическому истолкованию текста20.
Если Цец — это чуть-чуть скорбная и вместе с тем немного комичная фигура последнего эрудита, не знающего, что делать с собственной ученостью, то уже в XI в. появляются ученые нового склада, для которых накопление и систематизация знаний перестают быть самоцелью. Усвоенное ими античное наследие приводит к конфликту с богословскими догмами.
Начало новому этапу в развитии науки было положено ипатом философов Михаилом Пселлом (1018 — ок. 1096).
Пселл — одна из самых сложных и противоречивых фигур в истории византийской культуры21. жадный приобретатель чинов и поместий и вместе с тем, пожалуй, самый всеобъемлющий ум в византийской истории; не знающий усталости университетский профессор, который ночи напролет готовится к занятиям; автор бесчисленных произведений по математике, философии, филологии, богословию, истории, праву, медицине, музыке, астрономии, агрикультуре... Конечно, эти сочинения в основе своей компилятивны, однако в целом Пселл пошел дальше своих
предшественников-эрудитов конца IX—X в. Во-первых, он содействовал расширению интереса к античной философии: если до Пселла из античных философов только Аристотель пользовался авторитетом, если Фотий с осуждением и раздражением говорил о Платоне, то Пселл, развивая мысли ученого X в. Льва Хиросфакта, обратился к Платону и неоплатоникам, которых он трактовал как предшественников христианства. Идеями неоплатонизма пронизано его сочинение «Всеобщее наставление» (Διδασχαλια παντοδαπη); от неоплатоников Пселл заимствовал учение о трех основных сущностях: Едином (или боге), Высшем разуме и Душе; от неоплатоников воспринял он и учение о героях и демонах как посредниках между богом и людьми.
Во-вторых, Пселл отстаивал рационализм, выступая против невежественных монахов, которые, по его словам, предают Платона анафеме, словно сатану. Пселл высмеивал веру в чудеса, считая, что каждое явление имеет свою естественную причину. Развивая мысли Фотия, он писал: «Бог, само собой разумеется, есть конечная причина землетрясений, как и других вещей, но ближайшая причина
(προσεχες αιτιον) землетрясений — поднимающийся из земли ветер»22. Природа (φυσις) представлялась ему началом, рассеянным везде, невидимым, но постижимым разумом. В соответствии с этим он выделял две части философии: одна из них имеет своим предметом то, что постигается духом, т. е. потусторонний мир («вечности»), предмет второй — земной мир, доступный разуму. Огромное значение Пселл придавал математике, которая, по его словам, уступает лишь богословию; при этом Пселл подчеркивал единство геометрии (науки о протяженном) и арифметики (науки о непротяженном) и видел в этом единстве наук отражение единства протяженного и непротяженного. Однако рационализм Пселла непоследователен, и в минуту опасности он готов был отказаться от своих античных учителей; да, он возлюбил Платонов и Хрисиппов — но лишь в определенных пределах; из их учения он кое-что опустил вовсе, а воспринятое соединил со
священной мудростью, «как это делали Григорий и Василий, великие светочи церкви»
23