Зилоты были ярыми антипаламитами, несмотря на близость исихастов Афона и недавнюю деятельность Паламы в городе. Антипаламизм зилотов и их легитимизм обеспечивал им поддержку фессалоникской интеллигенции. С начала восстания митрополитом Фессалоники стал не питавший сочувствия к паламитам Макарий18, а затем горячий сторонник Иоанна Калеки Иакинф19. Ни о каком влиянии еретических учений на зилотов говорить нет оснований. Напротив, всякие поступки и высказывания, противоречащие официальному православию, немедленно и жестоко пресекались зилотами20.
Своеобразное сочетание в Фессалонике лояльности к константинопольскому правительству и преобладания независимых от короны сил поражало воображение современников. «Правление зилотов, — писал Григора, — не было похоже на какую-либо форму государства, так как оно не является ни аристократическим, подобно созданному Ликургом для спартанцев, ни демократическим, какое Клисфен основал в Афинах... Оно было некоей необыкновенной властью толпы, которую влечет и направляет воля случая. Ведь некоторые из наиболее дерзких, самовольно организовав некое собрание власти, нападают там на всех без разбора, ведут за собой городскую толпу на угодные им дела, отнимают имущество у богатых, живут в свое удовольствие, приказывают не повиноваться ни одному из повелителей, находящихся вне стен города, и навязывают и другим как устав и закон то, что им нравится»21. Смертельный враг зилотов Кантакузин отмечал, однако, что зилоты были умеренны в своих репрессиях против феодалов, они пытались даже воспрепятствовать грабежам имущества кантакузинистов22. Немало феодалов осталось в городе и после изгнания Синадина. Немало их, по-видимому, вернулось в город поело ухода Кантакузина к сербам. Отказ от поддержки Кантакузина служил, очевидно, достаточным основанием для прекращения преследования. Социальные задачи борьбы отступали перед политическими23. Несомненно, движение зилотов пережило несколько этапов, и на первом этапе носило умеренный характер, находясь в целом в русле правительственной политики24.
Правительство Константинополя не сумело воспользоваться передышкой для упрочения своего положения. Его политика не была достаточно твердой и последовательной. Оно отняло имения у сторонников Кантакузина и роздало их своим приверженцам25. Но тут же наделило их не меньшими привилегиями, чем те, какими обладали мятежные феодалы. Оно удвоило налоги с ряда монастырей Афона (может быть, исихасстских)26. но одновременно увеличило налоговые привилегии других афонских монастырей27. Самое главное — оно не оформило и не упрочило взаимными обязательствами стихийно сложившегося союза с городами. Наконец, не имея достаточно ни средств, ни решимости, оно не пошло по пути формирования широкого войска из элементов, враждебных Кантакузину, а стало нанимать для единовременных кампаний неверные и хищные отряды сельджукской вольницы.
Заключив договор со Стефаном Душаном, по которомуобе стороны сохраняли право делать приобретения в Македонии, не мешая друг другу28, Кантакузин с помощью сербов начал весной 1343 г. наступление, постепенно приближаясь к Фессалонике. Он захватил Соек, Петру, Старидол,
Платамон, Сервию и крупную крепость Веррию. Большое значение для упрочения его позиций имел переход на его сторону Фессалии. В лагерь осаждавшего Серры Кантакузина прибыли послы фессалийских феодалов с просьбой принять Фессалию под свою власть. Кантакузин назначил пожизненным, почти независимым правителем Фессалии своего племянника, некогда сменившего Синадина на посту правителя Эпира, Иоанна Ангела. Иоанн расширил подвластный ему удел за счет соседнего Эпира и каталонских владений. Когда Кантакузин осадил Фессалонику, Иоанн Ангел привел к нему сильный отряд. Не овладев Фессалоникой, невозможно было утвердиться в Южной Македонии, Но зилоты сорвали этот план Кантакузина. Они организовали стойкую оборону города и снова отразили Кантакузина.