Наконец-то император понял, что он имеет дело с главными силами турок и куда его завела плохо поставленная разведка. Вся армия была построена в боевой порядок и выступила навстречу врагу, но турки скрылись за холмами далеко на юго-востоке. Высланная вперед разведка определить их местонахождение не смогла, и император был вынужден вернуться обратно в лагерь.
Вечером, однако, кочевники снова напомнили о себе. Тем временем, так как множество огузских наемников вне лагеря занимались коммерцией с местными торговцами, сельджуки появились еще раз и под покровом темноты попытались отрезать их от лагеря. Коммерсанты в панике бросились к родным укреплениям, но были приняты за неприятеля, поскольку внешне почти не отличались от турок. Византийцы снова поднялись по тревоге, а кочевники растворились в вечерней мгле, но в течение всей ночи отдельные разъезды подкрадывались и вели беспорядочный обстрел.
На следующее утро, 25 августа, сельджуки дерзкой атакой попытались захватить укрепления на противоположном берегу от ромейского лагеря, но были прогнаны совместными действиями защитников и пехотных частей, отправленных восстановить положение. Вскоре после этого большое количество огузских воинов дезертировало и переметнулось к туркам — своим отдаленным сородичам. Возникло опасение, что и остальные последуют их примеру, но они клятвенно уверили императора в полной преданности, и беспокойство улеглось. Затем в имперский лагерь прибыло посольство из Багдада от самого халифа аль-Мухальбана с предложением вступить в переговоры. Но Роман согласился на них при условии очищения турками всех захваченных византийских земель, и послы удалились ни с чем. Скорее всего, император полагал, что посольство было простой уловкой с целью задержать ромеев в лагере и позволить султану спокойно увеличивать свои силы. В то же время Роман посылал гонца за гонцом к своим генералам, которых он отправил в район Хилата. Несмотря на сложившуюся обстановку, ромейские войска все еще имели грозную репутацию, особенно в генеральных сражениях, где дисциплина и боевой порядок зачастую играли решающую роль. Кстати, в ставке императора не сомневались, что и с оставшимися силами можно разгромить врага, если удастся принудить его к сражению.
Поэтому после отъезда багдадского посольства, утром в пятницу 26 августа, имперская армия вышла из лагеря и приготовилась к общему наступлению. Левый фланг, составленный из войск западных округов, был поручен их командующему — Никифору Вриеннию. Правым — из каппадокийцев и большинства других частей из Малой Азии — командовал Феодор Алият. Центр, во главе с самим императором, включал оставшиеся части гвардии и армянской тяжелой пехоты. Мы предполагаем, что большая часть ромейской тяжелой конницы, оставшейся при главной армии (многие части были приданы Тарханиоту), также были поставлены в центре, в то время как печенеги и огузы, оставшиеся с византийцами, были расположены на флангах.
Несмотря на все высокомерие и надменность, которые император выказал в течение кампании, Роман имел репутацию благоразумного и осторожного полководца, к тому же специалиста именно по турецкой тактике. Поэтому арьергард и резерв располагались на достаточном удалении позади главных войск, чтобы вовремя поддержать их в случае прорыва и парировать любые вражеские попытки охвата. В арьергарде находились хетареи из гвардии и лучшие армейские кадровые части, а также печенеги и огузы.
Поле боя представляло собой каменистое предгорье, тянувшееся на юг от самого Манзикерта и укрепленного византийского лагеря. Расстояние от города до горных склонов составляло от двенадцати до четырнадцати километров, чем далее, тем более пересеченной местности, идущей на подъем, до перехода в область сплошных оврагов и каменных ущелий. На некотором удалении от ромейских линий в форме полумесяца построились турки. Их главные силы численно уступали имперским. Арслан предпочел наблюдать за ходом боя с высокого холма в тылу. Армия сельджуков была разделена на центр и два фланга, которые, по давним традициям кочевников, в свою очередь, состояли из нескольких отрядов, имевших при необходимости право действовать самостоятельно.