В этих условиях гражданские и военные власти империи стали преобразовывать многие города в укрепленные поселки, имея целью прежде всего военные и административные потребности. На смену позднеантичному городу приходит византийский кастрон (castron) — небольшой город-крепость, имеющий в первую очередь оборонительное значение. Начиная с VIII столетия в большинстве текстов традиционное греческое название города «полис» сменяется термином «кастрон», который сохраняется и позднее, в X–XI вв., когда начинается новый расцвет городов. Как свидетельствуют археологические и письменные данные, большой город Анкира в 650–660-х гг. превратился в небольшой город-крепость площадью всего в несколько сотен квадратных метров; город Аморион, в котором в 716 г. 800 человек успешно выдержали осаду в десять раз превосходящих сил, сократился примерно до такого же размера. По-видимому, населенная площадь большинства городов раннего Средневековья имела подобную величину. На деле часто благодаря этому внутри старых римских городских стен многих городов продолжали существовать отдельные населенные районы, жители которых (вполне законным образом) продолжали считать себя «гражданами» того города, в чьих стенах они проживали, и кастрон, сохранявший название греческого полиса, служил в таком случае убежищем при нападении врага (хотя во многих случаях он не обязательно имел постоянное население и в еще меньшей степени постоянный гарнизон). Многие из полисов VII–IX вв. сохранили свой городской облик благодаря тому, что жители их, практически проживавшие отдельными коммунами внутри городских стен, видели в себе именно горожан, а не обитателей деревни.
Параллельно с этими изменениями шел процесс возрастания роли села в византийском обществе. Так как фискальная ценность городов заметно понижается вследствие их хозяйственного упадка и военных потрясений второй половины VII в., государство все большее внимание уделяет сельским регионам, как основе фискальной структуры. Начиная с конца VII в. сельский район явно становится основной фискальной единицей. Это находит отражение и в языке: византийский термин «деревня» (chorion), сохранившийся и в современном греческом языке, примерно до начала VI в. означал также и фискальную единицу, собственность землевладельца, населенную арендаторами, в противоположность эллинистическому и римскому термину kome — деревня. Начиная с конца VI и на протяжении VII в. термин chorion все чаще использовался в значении «деревня», также являвшаяся (и воспринимавшаяся вместе с принадлежащими к ней землями) налоговой единицей. Фискальная ценность деревни и прилегающих земель, которые находились во владении ее жителей, определялась обычно чиновниками, назначенными из столицы, которые работали вместе с местной администрацией, находившейся в ближайшем городе, крепости или провинциальной военной штаб-квартире. Учет налогов часто возлагали на представителей самой сельской общины, богатых селян или землевладельцев, которые должны были помогать фискальной администрации, предоставляя ей необходимые сведения. Способы осуществления этого процесса варьировались со временем, однако роль городов в нем сходит на нет, и можно утверждать, что примерно с VIII в. византийское общество превращается в систему сельских общин.