Приведенные факты общественного развития, будучи сведены к конечным результатам, дают для Запада крупное землевладение и сословные притязания поместной и служилой аристократии; для Востока же — господство свободного мелкого землевладения и подчинение государственному принципу интересов поместного и служилого сословия.
К подобным же выводам можно приходить на основании сопоставления фактов и явлений, характеризующих другие стороны жизни романизованных и чуждых романизации народов. Таков ряд фактов, обусловивших развитие императорской власти на Востоке и усиление
?сословных, классовых и территориальных тенденций на Западе; таков же ряд фактов, стоявших в связи с развитием церковной власти и устройством Церкви на Западе и Востоке.
Судьбы германской марки и славянской общины дают случай сделать несколько прикладных выводов. Изучение крестьянской общины в Византии есть задача глубокой важности не только с точки зрения византинизма и постижения законов развития всемирной истории, но во имя ближайших нам интересов. Для Запада это вопрос арехологический, давно разрешенный и сданный в архив; у нас же это вопрос современный, он занимает и наше законодательство и обсуждается в журналах и газетах. Исход, который он частью получил, частью получит в ближайшем будущем в законодательном и административном порядке, не может не интересовать нас, ибо от этого зависит ближайшее экономическое и социальное развитие России. Что крестьянская община у нас разрушается, это ясно для всякого, кто хоть слегка знаком с литературой вопроса. Но следует ли придумать средства к предупреждению этого и стоит ли прийти на помощь крестьянской общине,— на этот счет высказываются положительные и отрицательные мнения. Большинство наших теорий относительно этого вопроса современности опирается на следующие данные: а) на пример, наблюдаемый в западной истории, причем этот пример рассматривается как неизбежный закон экономической эволюции; б) на сведения о русской общине, полученные из памятников и современных описаний. Что касается первого, то едва ли можно смотреть как на роковую неизбежность на те явления, которые последовали в социальном развитии Запада VIII и IX вв. Можно задать себе вопрос: как бы направилась социальная эволюция, если бы на Западе были применены законы царей Македонской династии, а на Востоке в X и XI вв. были императоры Каролингской династии? Что касается наших представлений об общине, выносимых на основании наблюдений над современной действительностью, здесь тоже мы не стоим на правильной дороге, так как у нас недостает ни перспективы, ни исторического изучения, переносящего центр тяжести на первичные стадии развития.
В самом деле, мы делаем заключения об общине на основании того, что она представляет после эпохи крепостного права, после реформ эпохи освобождения, и лишены средств воссоздать строй древнейшей общины. В этом отношении организация общины по памятникам византийского законодательства X в. и по позднейшим византийским и южнославянским писцовым книгам дает в высшей степени любопытный вклад в историю вопроса. Живучесть общины зависела главнейше от следующих условий: 1) от неотчуждаемости общинных земель, 2) от громадного излишка общинной земли против той, которая была разделена на дворовые участки. Этот излишек иногда превосходит в несколько раз (в 4) то количество, которое находилось в подворном владении, и составлял общинный экономический ресурс про черный день. Масса охотников могла всегда находить прием в общине в качестве припущенников, арендаторов и бобылей, вкупаться в общину, снимать в аренду ее земли и увеличивать тем экономические средства ее. Наконец, 3) живучесть общины зависела от того, что она была обширным и хорошо организованным целым: по памятникам видно, что
?община состояла иногда из 30 или 40 деревень; таким образом, экономическая и платежная слабость одной деревни была восполняема другой, насилие богатого соседа над одним членом вызывало отпор со стороны других. Эти свойства древней общины нужно принимать во внимание при соображениях о том, случайное ли явление наша община, или особенность восточноевропейского развития.
Нельзя думать, что отмеченные здесь различия в историческом развитии Запада и Востока Европы имеют лишь случайное и преходящее значение, или что они ограничиваются только некоторыми историческими периодами. Должно, напротив, думать, что эти различия относятся к самому существу истории Западной и Восточной Европы, находя себе объяснение в характере, темпераменте и многочисленных физических и культурных особенностях населения. Подобные особенности характера не раз были отмечены византийскими писателями. Так, один просвещенный грек, живший в эпоху господства латинян в Константинополе после четвертого крестового похода, высказал следующее рассуждение о взаимных отношениях латинского Запада и Востока: «Нам не след теперь предаваться унынию, будем стремиться к добродетели и украшать себя образованностью. Тогда мы по сущности и справедливости будем властвовать над нашими повелителями. Захватив крепости и замки, они думают повелевать посредством насилия, отнимая у нас имущества и лишая жизни. Но такая власть ненадежна и непрочна, ибо не оправдывается ни природными, ни благоприобретенными свойствами. Никто же не скажет, что львы, леопарды или волки властвуют над людьми, хотя они когтями и зубами достигают того же, что и наши победители. И никогда не удастся им вполне господствовать над нами, хотя бы они присвоили себе все наши стяжания, хотя бы оставили нас нагими или коснулись бы самой плоти нашей»3.