Вот почему ближайшие обстоятельства, стоявшие в связи с назначением Мефодия архиепископом на паннонскую кафедру, составляют предмет непрекращающихся литературных состязаний, с течением времени находящих себе новую пищу не в новых материалах, которых весьма мало, а в горячих симпатиях и антипатиях писателей. И прежде всего подвергаются сомнению и критикуются основные источники. В самом деле, грамота папы Адриана, сохранившаяся только в славянском переводе в жизнеописании Мефодия и надписанная: «Ростиславу, Святополку и Коцелу», составляющая ключ всего вопроса, до самого последнего времени служит специальной темой, в постановке которой расходятся ученые, одни стоя за подлинность грамоты, другие считая ее подложной (8). В связи с отношением писателя к грамоте Адриана II необходимо стоит в зависимости взгляд его на грамоты Иоанна VIII и вообще на всю постановку вопроса об отношении Римской Церкви к делу солунских братьев. Ближайше ставится вопрос о том, когда папа разрешил св. Мефодию совершение литургии на славянском языке, а разрешение этого вопроса слишком близко касается оценки вообще отношения Рима к просвещению славян. Близко к этому основному вопросу стоит другой: в епископском или в священническом только сане отправлен был Мефодий к Коцелу? Не вступая здесь на путь полемики, мы отправляемся в изложении дальнейших фактов из того положения, что Римская Церковь в первые годы непосредственного соприкосновения с славянскими проповедниками оказывала им особенное внимание и готова была делать значительные уступки против установившихся в практике ее обычаев. К этому частию побуждала ее и неудача в сношениях с Болгарией, так как неуступчивость и настойчивость Римского престола привела Богориса-Михаила к мысли склониться на сторону Константинопольского патриархата, но что всего важнее, это то, что занимающие нас события должны быть изучаемы с точки зрения политической и церковной борьбы двух империй и двух Церквей. Патриарх Фотий в это именно время занимался разработкой вопроса о заслугах Восточной Церкви в деле христианской миссии между славянскими народами; именно тогда была им составлена и послана энциклика Восточным Церквам с обвинениями против Западной Церкви: разве не должна была Римская Церковь считать особенно счастливым и благоприятным обстоятельством, что присвоением себе дела солунских братьев она могла нанести большой удар притязаниям Константинопольского патриархата и положить вместе с тем пределы сфере влияния Византии. С этой точки зрения находящееся в Паннонском житии Мефодия распоряжение папы Адриана имеет свое оправдание и прекрасное объяснение.
По всей вероятности, в самом конце 869 г., если не в начале следующего года, Мефодий был отправлен в Паннонию к князю Коцелу с грамотой на имя Ростислава, Святополка и Коцела, в которой изложена и политическая задача миссии, и исключительные уступки с точки зрения церковной администрации и канонических правил.
«До нас дошли слухи, — писал папа, — что вы со всем тщанием ищете спасения и что просили учителя не только у нашего престола, но и у царя Михаила. И он послал вам, так как мы не у спели этого сделать, философа Константина с братом. Они же, принимая во внимание, что ваша область принадлежит к апостольской кафедре, согласно канонам, явились к нам и принесли мощи св. Климента. И вот мы по размышлении решились послать к вам сына нашего Мефодия, посвятив его в священный сан вместе с его учениками. Это муж совершенного разума и правой веры, он будет проповедовать у вас, как вы желали, на вашем языке и совершать все богослужения, не исключая литургии и крещения, на славянском языке, как это начал по Божией благодати и по молитвам св. Климента Константин Философ».