Это предприятие не увенчалось успехом, ибо не хватило понтонов для переправы, но сам Фридрих придавал ему так мало значения, что в своих мемуарах он даже вовсе и не упоминает об этом отданном им распоряжении. Так как предполагаемый путь отступления был удален от Молдовы еще на целую милю, то Мориц, вероятно, и не мог бы произвести со своими 4 000 человек какого-либо решающего действия. Во всяком случае, такое распоряжение Фридриха служит доказательством тому, насколько он стремился усилить до высшей меры результаты ожидаемой победы; этим он приближается к стратегии сокрушения. Однако вся картина боя изменилась, так как фронт австрийцев оказался неуязвимым с севера, и пруссаки продвинулись мимо него, дабы атаковать их с востока.
Сообразно с этим, австрийцы заняли новый фронт и таким образом стали тылом к городу и в конце концов были в него отброшены. Лишь на следующий день пруссаки это заметили к великому своему удивлению, и только тогда поняли, какого огромного успеха они достигли своей победой. Тут только и возникла мысль взять в плен всю австрийскую армию посредством голодной блокады. Тем не менее, король остается в рамках стратегии измора, ибо даже в случае удачи он не замышляет идти на Вену, добиться мира и обратиться со всеми силами против французов, но исходит из предположения, что войну против Австрии придется вести дальше, и намеревается отрядить против французов только 30 000 человек.
Но вся кажущаяся огромной удача окружения неприятельской армии на самом деле, как выражается Клаузевиц, была лишь коварной ловушкой судьбы. Позднее сам Фридрих в записке объяснял всю неудачу своего плана кампании тем, "что победа под Прагой, одержанная исключительно усилиями войска, отбросила всю армию принца Карла в Прагу, что сделало осаду города невозможною". Поэтому только при полном непонимании образа мышления Фридриха можно полагать, что он с самого начала намечал такое окружение и с этой именно целью оставил на западной стороне города корпус Кейта. Подлинное и первоначальное задание этого корпуса, напротив, вполне согласовалось с принципами короля остаться во время сражения при Кессельдорфе на северной стороне Эльбы. Подобно тому как он тогда хотел прикрывать дороги и сообщения с Берлином и Силезией, так теперь Кейт должен был прикрывать сообщения с Саксонией, а раз он уже стоял на том берегу, то ему и было поручено воспрепятствовать отходу австрийцев в этом направлении и отрядить принца Морица через Молдову на предполагаемый путь отступления австрийцев156.
Следовательно, кампания не была проведена согласно заранее составленному плану. Основная идея, что Шверин должен маневрированием вытеснить Броуна из его позиции на реке Эгер, угрожая его флангу, оказалось даже невыполнимой. Тем не менее в конечном счете успех был достигнут благодаря достоинствам плана и искусной стратегии, а не благодаря одной счастливой случайности. Смелое продвижение вперед и внезапность его оказались настолько действенными, что моральные силы неприятельских вождей не выдержали, и дорога пруссакам была открыта без сопротивления. Довольно непоследовательно австрийцы остановились затем под Прагой и предоставили противнику столь желанный случай нанести удар.
Логическая последовательность мышления оградила царственного полководца от всей той фантастики в его планах, какую ему стараются навязать новейшие критики. Если он в конечном счете и попытался ухватить недостижимое и при этом потерпел крушение, то потомство это не поставило ему в укор, ибо сказано: "я люблю того, кто жаждет невозможного". Как мог он быть тем героем, который всегда бросал вызов судьбе и никогда не клонил головы под ударами несчастья, если бы он отверг из осторожности тот неоцененный дар, который судьба с улыбкой ему подносила?
Но ведь и сражение при Колине он дал не для того, чтобы "обескуражить осажденных в Праге", и не потому, что он принципиально искал сражения, но потому, что Даун так близко к нему придвинулся, что он уже не мог одновременно прикрывать и осаду, и расположенные по дороге в Силезию магазины (в Брандисе и Нимбурке). Все коренное различие между стратегией Фридриха и другой проявляется в том факте, что король еще тогда, когда выступал из-под Праги против Дауна, имел желание и составлял план - не атаковать австрийцев, а оттеснить их при помощи маневрирования. Фридрих, согласно одной крайне удачной формулировке Отто Германа, почитал необходимым извиняться но поводу поведенного им под Колином наступления; всякий другой полководец должен был бы извиняться, если бы он этого не сделал. Не имея возможности обойтись без своих магазинов, король не мог, как указывали Наполеон и Клаузевиц, подпустить к себе Дауна еще ближе, дабы получить для сражения подкрепление от осаждавшей Прагу армии. У него не оставалось иного исхода, как атаковать Дауна на той позиции, какую последний занял, или снять блокаду Праги; находясь в этой крайности, Фридрих и решил отважиться на большее и атаковать Дауна.