Поиски закономерностей, характеризующих эволюцию всемирной литературы, взятой в ее целом, во всей ее полноте, должны опираться на сопоставление путей развития отдельных национальных литератур или, как уже отмечалось, — на более ранних этапах — литератур, создававшихся различными народностями. Сопоставлять можно лишь явления, между которыми существует внутренняя связь. Явления, абсолютно чужеродные, несопоставимы. Ф. Энгельсу принадлежит знаменитое определение: «Чем дальше удаляется от экономической та область, которую мы исследуем, чем больше она приближается к чисто абстрактно-идеологической, тем больше будем мы находить в ее развитии случайностей, тем более зигзагообразной является ее кривая» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 39, с. 176). Учитывая всю относительную самостоятельность эволюции отдельных сфер идеологической надстройки и придавая осмыслению этого феномена важнейшее значение, марксистское литературоведение исходит вместе с тем из убеждения, что сходные по своей социальной природе стадии общественного развития порождают сходные во многом типы художественного ви?дения мира. Проявления этой закономерности в истории мировой литературы обусловлены в конечном итоге единством общего хода социально-исторического развития человечества и обозначаются в нашей науке, как правило, термином «историческо-типологические схождения» или «историко-типологические аналогии».
При этом анализ подобных схождений и аналогий подразумевает, естественно, наряду с определением черт сходства и установление различий между сравниваемыми явлениями. В «Истории всемирной литературы» делаются такого рода сопоставления и обобщения. Они касаются темпов и характера развития литератур разных регионов, географических и хронологических границ существования той или иной литературной эпохи, а также закономерностей становления жанров, стилей и направлений, изменений, происходящих в природе и системе литературных связей. При этом авторы и редакторы «Истории всемирной литературы» не упускают из виду первостепенную роль другого важнейшего исторического фактора, а именно неравномерности развития мировой литературы. Характеристика тех конкретных форм, которые взаимодействие этих двух законов — единства и неравномерности — принимает на различных исторических стадиях и в различных культурных ареалах, — одна из первоочередных задач, стоявших перед участниками «Истории всемирной литературы». Только стремление к ее реализации и может позволить избегнуть опасностей упрощения, схематизации реальной картины движения историко-литературного процесса и воспроизвести его со всей присущей ему сложностью, динамикой и внутренними противоречиями.
*
Предлагаемая вниманию читателей «История всемирной литературы» строится и делится на тома на основе историко-хронологического принципа. Этот принцип включает в себя возможность типологического подхода к членению историко-литературного материала, но не сводится к последнему. Такая композиция многотомного издания обусловлена необходимостью считаться с действием уже упоминавшегося закона неравномерности темпов общественного развития человечества. Применительно к первым двум томам можно говорить о стадиальном единстве основных литератур мира (в I томе речь идет о Древности, во II томе — о распространении в мировом масштабе средневековых форм художественного сознания). Однако постепенно положение вещей осложняется — неравномерность мирового литературного процесса особенно ощутимо дает себя знать в период с XV в. по середину XIX в. (затем, но уже на качественно совершенно ином уровне, тенденция к синхронизации литературного развития вновь отчетливо обозначается). В этот же период, начальный этап которого отмечен на Западе расцветом культуры Возрождения, ход развития здесь протекает заметно быстрее, чем на Востоке. Отсюда — и большая расчлененность эволюции европейских литератур этого времени на этапы и большая четкость этих этапов. Так, скажем, в большинстве европейских литератур XVII и XVIII века представляют собой две различные самостоятельные эпохи (пусть и с не совсем одинаковыми в силу национальной специфики хронологическими гранями). Значение этих эпох для судеб художественной культуры побуждает уделить рассмотрению каждой из них отдельные тома (IV и V). Применительно же к подавляющему большинству восточных литератур эти века — понятие по преимуществу календарное. Оно обозначает определенный хронологический отрезок некоей значительно более широкой по своей протяженности эпохи, которую можно обозначить как Позднее Средневековье. Это обстоятельство и побуждает материал большинства восточных литератур этого времени распределять между только что указанными томами, руководствуясь прежде всего соображениями хронологической синхронности (так, например, в V томе центральное место занимает проблема Просвещения, мощного антифеодального идейного движения, распространившегося на этом историческом этапе во многих странах Европы, а также в Северной Америке и Бразилии. Хронологический же рубеж историко-литературного материала, охваченного в томе в целом, совпадает, как правило, с XVIII столетием).
Позднее же, со второй половины XIX в. опять все более заметно и властно дает себя почувствовать тенденция к определенной синхронизации темпов и характера литературного развития, но уже на совершенно ином уровне, чем в Древности или в Средние века: не в силу недостаточной расчлененности, а наоборот, на основе реализации всего того многообразнейшего спектра художественных перспектив, которые представляет литературе развитость общественных отношений, всеобъемлющий характер межлитературных связей, богатство накопленных традиций, возможность выявления индивидуального творческого начала.
Таким образом, в ряде томов «Истории всемирной литературы», и прежде всего в томах III, IV, V и VI, членение историко-литературного материала основано не на полностью однородных началах. Думается, однако, что именно такой подход (историко-хронологический в своей основе, но учитывающий одновременно и принципиальные доводы типологического плана) и позволяет, характеризуя отдельные литературы мира, соотнести конкретно их развитие на том или ином историческом этапе и тем самым уточнить наши представления об общих закономерностях мирового литературного процесса.
В соответствии с только что изложенными соображениями девятитомная «История мировой литературы» строится следующим образом.
Том I посвящен развитию мировой литературы с древнейших времен, от ее фольклорных истоков, до начала н. э. В томе анализируются как ранние литературы Азии и Африки, так и сменившие их и отчасти впитавшие в себя их достижения классические литературы Азии (китайская, индийская, иранская, еврейская) и европейской античности (греческая и латинская).
Том II охватывает период со II—III вв. н. э. до XIII — начала XIV в., т. е. Раннее и Зрелое Средневековье. В нем детально исследуется процесс радикального преобразования литературных традиций Древности и становление словесности у молодых народностей; показывается, как в результате сложного взаимодействия этих двух начал развивается литература нового типа — средневековая литература.
Том III воспроизводит картину мировой литературы от конца XIII — начала XIV в. до рубежа XVI—XVII столетий. В нем широко представлена литература европейского Возрождения — эпохи, определенной Ф. Энгельсом как «величайший прогрессивный переворот, из всех пережитых до этого человечеством» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 20, с. 345) и подробно охарактеризована судьба гуманистических тенденций в литературах народов Востока.
Том IV охватывает литературу XVII столетия. Авторы тома прослеживают, как основной общественный конфликт эпохи — столкновение между силами, стремящимися сохранить господство средневековых устоев, и тенденциями прокладывающего себе путь Нового времени — своеобразно преломляется в литературе различных регионов мира.
Том V посвящен XVIII в.
Том VI дает картину мировой литературы от Великой Французской революции до середины XIX в. В нем показано, как неуклонное расширение международных литературных связей приводит к тому имеющему огромное историческое значение качественному скачку в развитии мировой художественной культуры, который, как уже упоминалось, был отмечен классиками марксизма в «Манифесте Коммунистической партии».
Том VII посвящен литературному процессу второй половины XIX в.