Другой вопрос, связанный с проблемой «состава» истории всемирной литературы и имеющий также немаловажное теоретическое значение: в каком объеме должны в этой истории фигурировать факты отдельных национальных литератур? Отвергая в принципе теорию, согласно которой содержание понятия «всемирная литература» равнозначно представлению о некоем «золотом фонде» художественной культуры человечества, необходимо вместе с тем принять во внимание рациональное зерно этой теории. Очевидно, что «всемирная литература» — это понятие, обладающее наряду с синхронической также и диахронической протяженностью. Оно подразумевает не только литературную ойкумену определенной эпохи во всех ее внутренних соотношениях, но и совокупность всех литературных традиций прошлого, которые сохраняют свою животворную силу и в настоящем, тем самым продолжая оставаться активной силой литературного развития. Основные очертания вклада великих писателей прошлого в сокровищницу мировой культуры вырисовываются в нашем труде в самой характеристике, непосредственно посвященной их творчеству. Затем к анализу отдельных аспектов этого вклада авторы возвращаются в разделах, в которых речь идет о наиболее существенных конкретных проявлениях влияния, оказанного данным писателем.
Вместе с тем — следует еще раз подчеркнуть это обстоятельство — «История всемирной литературы» не ограничивается рассмотрением творческих достижений, претендующих на мировое или, во всяком случае, на широкое международное художественное значение. Поскольку в публикуемом коллективном труде основной единицей исследования является по преимуществу — с этапа своего появления — история национальной литературы в своей целостности и внутренней диалектике (а до того периода, когда складываются современные нации, история литератур, создававшихся различными народностями), объектом внимания и характеристики (пусть и очень различной с точки зрения развернутости, от краткого упоминания до специального очерка) должен стать любой писатель, внесший заметный вклад в развитие родной литературы.
Однако проблема основной единицы исследования не решается однозначно для всего издания в целом. В решении ее есть и некоторые отклонения, диктуемые особенностями литературного процесса на отдельных его стадиях, и прежде всего своеобразием тех форм, в которых находит свое воплощение закон единства мирового литературного развития. На некоторых этапах типологическое сходство литературного развития в отдельных регионах побуждает класть в основу обобщения и классификации материала не черты национальной специфики, а другие структурообразующие категории, вроде, например, литературных жанров (для более ранних этапов) или направлений (для Новейшего времени).
Одно из исключений в данном плане составляют, скажем, Средние века. Примером может служить структура того раздела второго тома нашего издания, в котором анализируются литературы Западной Европы. Ведущую роль здесь играет чередование глав, посвященных рассмотрению отдельных жанров или «пластов» средневековой литературы: литературы на латинском языке, народно–эпической литературы архаического типа, героического эпоса, куртуазной лирики, рыцарского романа, городской сатиры и дидактической литературы и т. д. Характеристика же национальных вариантов этих жанровых разновидностей играет в данном разделе в структурном отношении вторичную роль. Естественно, что такое построение этого раздела не произвольно, а определяется особенностями социальной и духовной жизни средневекового общества, а именно, с одной стороны, недостаточной в целом расчлененностью литературного процесса, национальной, социальной, индивидуальной, а с другой стороны, показательным для средневековой культуры тяготением к универсальности; каноничностью, которой отмечено в это время художественное мировосприятие; сравнительно ограниченным кругом непосредственных литературных связей и т. д.
В тех же частях труда (а они, как уже говорилось, доминируют), где основной структурной единицей выступает история национальных литератур, этот принцип организации материала в равной мере относится и к западным и к восточным ареалам.