Словно желая поверить романтику реальностью, Байрон тогда же отправился в заморское путешествие по характерному маршруту — на Восток, в край, воспетый романтиками. Но если иные романтические поэты грезили о замках, в которых никогда не жили, то и восточную экзотику многие из них лишь воображали, не имея практической возможности ее увидеть. У Байрона же и замок, пусть полуразрушенный, был свой, и в дальний путь он пустился на самом деле, посетив Португалию, Испанию, остров Мальту, Албанию, Турцию и Грецию. В ту же пору он, подражая легендарному Леандру, переплыл Дарданелльский пролив, и слух об этом спортивном подвиге вошел затем, наряду с известиями о других дерзновенных поступках поэта, в состав байроновской славы, подкрепляя его репутацию действительного романтика, не только пишущего стихи, но и живущего поэтически.
На родину литературный паломник вернулся ровно через два года. Вскоре ему предстояли проводы матери в последний путь и участие в заседаниях палаты лордов. Требуемая традицией и произнесенная Байроном вступительная речь произвела сенсацию, хотя и не принесла практического результата. Байрон говорил в защиту так называемых «луддитов», ремесленников, обездоленных техническими новшествами и обрушившими свой гнев на станки. Он вложил в речь всю свою неприязнь к новейшим хозяевам жизни, к тем, кто готов оценить человеческую жизнь «ниже стоимости чулочно — вязальной машины».
«Проснулся и узнал, что знаменит» — это рождение поэтического самосознания Байрона связано с появлением в печати тогда же, в начале 1812 г., двух первых песен «Паломничества Чайльд Гарольда» — поэмы, по жанру представлявшей собой путевой дневник, который как бы одновременно ведут два человека — заглавный персонаж поэмы и сам автор. Между 1813–1816 гг. Байрон создал цикл поэм, также подсказанных его путешествием на Восток. Это так называемые «восточные поэмы»: «Гяур», «Абидосская невеста», «Корсар», «Осада Коринфа» и близкие к ним по духу поэмы «Лара» и «Паризина». По сравнению с байроновским Востоком восточные мотивы в лирике Кольриджа показались статичными и орнаментальными. Страстность, которую у Байрона отметил Энгельс, воспринималась современниками как разительный контраст созерцательности «лейкистов». Герои «восточных поэм» Байрона, бросающие вызов всем, яростно отстаивающие свое право на индивидуальную свободу, прежде всего свободу чувства, будь то любовь или ненависть, составили в читательском и критическом восприятии собирательный образ «байронического» героя.
В это же время появляется и покоряет читательские сердца лирика Байрона — «Ньюстедское аббатство», «К Тирзе», «О, песня скорби», стихотворения наполеоновского цикла («Прощание Наполеона», «Звезда Почетного легиона» и др.). В виде отдельной книжки печатает Байрон цикл «Древнееврейских мелодий» («Она идет во всей красе», «Душа моя мрачна», «Солнце неспящих» и др.), которые родились в русле все того же общего для романтиков интереса к Востоку. Позднее, стремясь освоить новый, еще не использованный его современниками материал, Байрон обратился не только к библейским мотивам, но стал заниматься и армянским языком, желая из первоисточника почерпнуть материал для творчества.
В эту пору Байрон становится истинным героем дня. Жизнь его развертывается на глазах у всего света, «большого света». Вокруг Байрона рождается множество толков, которые, как большинство легенд, являются в целом вымышленными и все же небеспочвенными. В начале 1815 г. лорд Байрон женился на Анабелле Милбэнк, однако уже в конце года возник вопрос о разрыве. «Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай», — вскоре были написаны Байроном эти строки, обратившие на себя особое внимание Пушкина. В 1816 г. Байрон снова оставил Англию, и больше его нога уже не ступала на родную землю.
После отъезда Байрона литературная полемика вокруг него заметно обострилась и приняла неблагоприятный для него оборот. То же «Эдинбургское обозрение», высоко оценившее «Паломничество Чайльд Гарольда» и «восточные поэмы», стало все резче отзываться о новых его произведениях. Причем замечания литературно — критические, сами по себе, может быть, и справедливые (их, в частности, разделял Пушкин), высказывались заодно со злобно — пристрастными нападками, имевшими нравственную, религиозную и политическую подоплеку. Сложность внутреннего состояния и общественного положения поэта отметил тогда Вальтер Скотт, который подружился с Байроном и, расходясь с ним в конкретных литературных или политических мнениях, увидел в нем «удивительное сочетание свойств, называемых поэтическим темпераментом». «Да, — говорил Скотт, — лорд Байрон больше, чем кто — либо иной на свете, имеет право претендовать на такой темперамент во всей его силе и со всеми его слабостями, с его безграничной жаждой наслаждения, с его изощренной чувствительностью к радости и к скорби».