Поэтому гражданская панихида становится одновременно и самолюбованием партии, которая сначала упрекала оплакиваемых в предательстве общих идеалов и потом не хотела слышать, когда они требовали, чтобы в процессе самоутверждения «зеленых» не были скинуты за борт все идеалы. Но достаточно ли отчуждения и разочарования в качестве мотива для совместного самоубийства? Никто не оспаривает того, что постоянно подчеркивают сторонники тезиса идеального убийства: у Петры Келли есть перспективы, она строит планы.
У нее неплохие шансы на место преподавателя в США, она также возможная кандидатура в Европарламент. Поэтому, когда она ложится спать дома, в Бонне, 1 октября, ни что не говорит о том, что она не собирается просыпаться. Напротив, по прибытии в Бонн она еще корректирует двенадцатистраничную биографию, которую ей по факсу прислала автор из Америки, и отмечает, что отсутствуют страницы первая и десятая. Выспавшись, она собирается вечером позвонить. Она собирается также позвонить любимой «бабуле», у которой 1 октября день рождения. Если бы она знала, что умрет, разве не оставила хотя бы пояснение пожилой женщине? Значит, все-таки панихида по жертве и убийце?
«У меня постоянно возникало чувство, что время на исходе, и тогда у меня появлялись сумасшедшая энергия и воля к жизни».
Но не только для самоубийства, но и для убийства нужен мотив. Как часто бывает, первой причину находит газета «Бильд»: ревность.
Тибетский врач Пальден Таво, которого оба знали по совместной работе, некоторое время был любовником Келли. Но роман давно закончился. Всплывает также вопрос о возможной вербовки Бастиана «штази». В действительности «штази» развалила организацию «Генералы за мир и разоружение». Но не нашлось никаких доказательств о личной вербовке Бастиана. Зато прокуратура в поисках мотива находит его в другом месте. Пальден Таво, бывший любовник Петры Келли и друг Герта Бастиана, показывает прокуратуре свой дневник. Весной 1991 г. он с тревогой пишет о встрече с Гертом Бастианом, что тот «временами не видит перспектив для Келли и иногда помышляет о том, чтобы застрелить во сне Петру, а потом себя».
«Ревность? Это просто нелепо! Герт Бастиан был мудрым человеком с таким высоким интеллектом, что ему совсем неизвестны такие чувства, как ревность. Он целиком посвятил себя Петре, он любил ее, как отец любит свою дочь. И я для него, как он сам мне много раз говорил, был как сын, друг».
Решение загадки выглядит так? Герт Бастиан, который с давних пор вникал в каждую подробность жизни Петры, жил в бешеном темпе своей подруги, младше его на 25 лет, сидя 1 октября за пишущей машинкой и написав до половины слово «должны», выяснил, что его силы на исходе, и, исходя из ошибочного предположения, что без него она прожить не сможет, схватил револьвер, пошел в спальню и застрелил сначала ее, а потом себя? В пользу такой версии много доводов. Психологи внушили общественности понятие, которого она раньше не знала: расширенное самоубийство, когда самоубийца негласно подразумевает у другого желание умереть. «Своего рода чрезмерная забота», — называет это Армин Шмидтке, исследующий самоубийства. Друзья Келли дали официальные показания, что Келли много раз повторяла: «Если Герта не будет в живых, я тоже не хочу жить». Многие в растерянности цепляются за эти слова. Теория расширенного самоубийства позволяет увидеть в Бастиане трагически заблуждающегося человека, который, нажимая на курок, хочет сделать лишь то, что он делал всегда и за что друзья так благодарны ему: позаботиться о Петре Келли. Заманчивая версия для всех, кто не в состоянии согласовать поступок Бастиана со своим представлением о погибшем. Но правильна ли эта версия? Петра Келли спит, когда он в нее стреляет, и нет никаких признаков того, что она на эго согласна. Не является ли «расширенное самоубийство» отговоркой, чтобы не пришлось признать, что «мирный генерал» — убийца?