«Я больше этого не выдержу. Чего я больше не выдерживаю, так это того, что не могу сопротивляйся. Стало быть, перед глазами просто пробегает куча дел, я ничего не говорю, но меня выводит из себя их подлость и коварство».
Но одновременно она излагала на бумаге, что происходит у нее внутри, в мозгу: у нее «ощущение, что голова разрывается, что спинной мозг давит ей на головной мозг. Ощущение, что мозг постепенно сжимается, как сушеные фрукты, к примеру. Ощущение, что постоянно находишься под током, тобой управляют на расстоянии… Ощущение, что внутри все выгорает, — неистовая агрессия, которой нет выхода». Были ли это первые симптомы усиливающегося безумия или последствие «изолированного заключения», против которого она и другие заключенные позже будут бороться с помощью голодовок? В Кельне она, «враг государства номер один», была единственной заключенной в мертвом корпусе женского психиатрического отделения.
В декабре 1973 г. психиатр из земли Саар, профессор Витте, положил конец дискуссии об уголовной ответственности Ульрики Майнхоф вполне в духе обвиняемой. Она «полностью вменяема», пришел к выводу психиатр в своем заключении для федеральной прокуратуры. Больше ничто не мешало процессу над Ульрикой Майнхоф и ее сообщниками. До ее смерти 9 мая 1976 г. другие медицинские заключения оставались неизвестными общественности. Лишь после обнаружения той зловещей картонной коробки из Тюбингенского архива мозга снова возникли сомнения в душевном состоянии главной террористки.
«Кто не сопротивляется, умирает. Кто не умирает, того хоронят заживо».
Проявилось ли состояние ее мозга определяющим образом в ее карьере террористки, остается умозрительным рассуждением, соломинкой только для ее родных: «Если этот тезис подтвердится, я, наверно, больше не буду считать свою мать такой непонятной, как до сих пор», — заявила дочь Беттина Рель корреспондентам.
Но для дополнительных исследований времени не осталось. По настоянию родных 19 декабря 2002 г. кремированный мозг Ульрики Майнхоф был захоронен в ее могиле на Троицком кладбище в Берлине. Мозги Андреаса Баадера, Гудрун Энслин и Я на-Карла Распе, которые после вскрытия также хранились в картонных коробках, все еще не обнаружены.
2003 год. Саддам Хусейн: правдивая история
Его имя знает каждый. Но лишь немногим известен истинный масштаб его преступлений — прежде всего перед собственным народом.
Торт, который высокопоставленный заместитель разрезает на куски на глазах десятков тысяч иракцев и многих миллионов телезрителей, имеет, наверно, полтора метра в диаметре. Затем разражается ликование: «Саддам, Саддам, отец нации!» — раздается над пыльными улицами Тикрита на севере страны. У «величайшего арабского лидера всех времен» день рождения, пропаганда работает на полных оборотах. Когда требуется прославлять его личность и политику, Саддам Хусейн оказывается мастером исторического и мифологического маскарада.
Несколькими десятилетиями ранее область, где в 1937 г. родился Саддам Хусейн, была самой бедной в стране. Его родина — Аль-Авджа, глухое степное поселение, а не город Тикрит, как он утверждает впоследствии. Жители деревни принадлежат к подонкам молодой нации; родительский дом Саддама — не что иное, как развалины загона для коз, без воды и электричества. Он провел нищее детство среди курокрадов и мелких мошенников, детство без отца. Тот, Хасан-обманщик, как его называют в деревне, бросил семью. Отчим, бездельник, избивал ребенка. Говорят, что мать с трудом содержала мальчика, гадая соседям, она терпеть не могла своего ребенка. Тщедушный Саддам Хусейн не умел ни читать, ни писать, остался без присмотра, перебивался, нанимаясь то пасти коз, то батрачить. Однако от бедуинов-суннитов своей деревни он по крайней мере выучил одно правило, которое глубоко запечатлелось в его душе и кровавым следом проходит по его жизни: можешь избивать, даже убивать, пока ты принадлежишь к своему клану.
Мальчик, наверно, так бы и прозябал в нищете, как другие в Аль-Авджа, если бы не дядя.
Хайраллаху Тульфаху, отставному офицеру, понравился маленький Хусейн. Он отправляет мальчика, которому уже десять лет, в школу, дарит ему пистолет, учит стрельбе и обучает тому, чему сам научился в армии: ненависти к евреям и шиитам — и к британцам, которые в 1921 г. поместили враждебные группы населения в новые границы, в терзаемое внутренними противоречиями государство Ирак. В темноглазом мальчике с жесткими чертами лица дядя видит что-то такое, что позже вызовет к нему расположение великой державы: решительный и волевой дух, который будет бескомпромиссно идти своим путем. У дяди не хватает фантазии представить себе, что его воспитанник однажды займет более высокое положение, чем владелец коз, что его будет поддерживать сначала ЦРУ, а потом Пентагон и правительство в Вашингтоне.