Я вяло улыбнулась, сильней прижала к себе колени и лбом упёрлась в них. Слёзы кончались, а дрожь только усиливалась. И холод. Нестерпимый морозец, который буквально кричал мне: «Проваливай в свою преисподнюю!». Молчала только ладонь: ни пульсации, ни укола, ни боли. Либо она уже была не способна на проявление чувств, либо тот, кто перестал дёргать за ниточки на другом конце этой испорченной связи.
Пока бес непринуждённо игрался с собственным хвостом, упрямо делая вид, что ничто другое его не заботило, я успела вспомнить каждое своё падение в тех то ли алых, то ли карих глазах. Всё началось с цепочки, с чёртовой подвески, из-за которой я чуть ли не сошла с ума. Воссоздав в голове момент нашей перепалки с Дьяволом, я, сама того не осознавая, накрыла ладонью грудь и ту самую горошину.
Нет, всё началось куда раньше, а именно в день моего первого занятия. Лекция, сконцентрированный мужской взгляд на моём пере, конец занятия и короткое: «Куда пошла, Уокер?». Он ведь тогда разговор начал вполне нормально, зачем-то спросил моего мнения, которое даже мне интересно не было. А я вместо ответа бросила в него провокацию. Одну, вторую, пятую!..
— Он не изменяет жене, — прошептала я и тут же скривилась из-за удушающих слёз. — Он свято чтит…
Мне пришлось убрать ладонь к груди и переместить её к губам. Заставляла себя не вспоминать дни на Земле, не проигрывать реплики Дьявола, которые разрывали каждую мою клетку и буквально втаптывали в грязь. Но строчка… Была настолько зла, что даже стихотворение его пропустила мимо ушей. Намеренно, я ведь гордая, мне ведь надоели пустые слова! А ведь он назвал меня чертежом. Бестолковым, если я услышала верно.
— Д-для чего ты вообще мне всё это рассказал? — на одном дыхании постаралась произнести я, чтобы голос мой не дрогнул. — Тебе ведь нельзя вмешиваться в жизнь демонов.
Взглянув на беса, я увидела, как дрогнула его кривая улыбка, и как заговорщицки забегали его мутные зрачки.
— Води-и-и-и-и-ички захоте-е-е-е-е-елось.
Он заюлил, залязгал зубами после упоминания своего сокровенного желания. Звук чересчур назойливый стал разрастаться по дому, из-за чего я, не помня себя, встала с пола и направилась в ванную. Я включила ему кипяток, поставила заслонку, чтобы набралась вода и нечисть могла хоть с головой в неё залезть, и окликнула её. А пока томилась в ожидании, ненароком увидела осколки пузырька, который я кинула в беса на ранних этапах нашего знакомства, и задумалась.
— Водии-и-и-и-и-и-ичка.
— Стой! — взмахнула я рукой и перегородила ему дорогу. Подошла к стеклу, подобрала самый большой кусок и полоснула им по ладони. И пока рана на ней медленно затягивалась, я вернулась обратно к бесу. — Давай руку.
Он препираться не стал. Под звуки журчания кипятка я разрезала его тонкую кожу, из-под которой лениво выглянула вязкая кровь.
— Клянёшься в правдивости своих слов? — прежде чем он успел что-либо ответить, я накрыла его ладонь своей и с силой сжала её.
— Кляну-у-у-у-усь.
Ни огня, ни вспышек не появилось на его теле, что говорило о том, что бес был честен со мной. У меня же поджилки затряслись, ведь я надеялась… до конца тешила себя надеждой, что этот чёрт хоть в чём-то приукрасил!
— В твоём распоряжении, — отрешённо выдавила я из себя и указала бесу на ванную.
Он времени зря терять не стал, а я… Я тоже. Оставив беса одного, я быстрым шагом добралась до двери и с трудом, но отодвинула её. Протиснулась за порог, на мгновение зажмурилась из-за солнца, светившего в глаза. А сама ежесекундно пыталась подобрать слова, с которых можно было хотя бы диалог начать. И чем дольше я искала их, тем сильнее сдавливала невидимая хватка мужских пальцев моё горло. Ослабла она только возле открытой входной двери чужого дома.
Уже с порога несло алкоголем. А заглянув в коридор, я сразу же наткнулась на несколько разбитых бутылок, в горлышках которых ещё поблёскивала жидкость. Повсюду был хаос, в разы хлеще моего последнего визита, и в самом его центре спиной ко мне сидел Дьявол. Увидев его, я замерла и подумала сбежать, но остановила меня картина, к которой был обращён мужчина.
— «Демон сидящий», — робко разорвала я тишину дома. — Дух не столь злобный, сколько…
Ладонь пропустила удар, из-за чего моя едва родившаяся улыбка превратилась в гримасу боли. По груди холод пробежал, совесть заиграла под ложечкой.
— … сколько с-страдающий, — всхлипнула я, — с-с-скорбный…
Доныне недвижимый Дьявол подорвался со стула, из-за чего последний упал спинкой на разбитую фоторамку. Движения Люцифера были рваными, едва различимыми для глаз, поэтому я по-настоящему испугалась, когда, взглянув на него в следующую секунду, наткнулась не на затылок, а на знакомого отлива глаза. Я не могла прочесть в них эмоций. Только бесцельно бегала по его грубым чертам лица и ежесекундно прикладывала усилия для того, чтобы улыбнуться. Из раза в раз я натягивала уголки губ, но вместо желаемого результата получала от собственного организма слёзы, что лились уже непроизвольно.
Я перед ним виновата была, а сказать толком ничего не могла. Ни «прости», ни «прошу». Мне так страшно стало, что без этих слов всё-таки оборвётся тончайшая нить, связывающая наши ладони. И тот холодный взгляд, который вновь смотрел не на меня, а куда-то сквозь… Я с места ринулась навстречу Дьяволу. Шла напролом, глядя исключительно в глаза напротив. Едва не упала, поцарапала ступню, а приблизившись к мужчине… лбом впечаталась в широкую грудь и, обхватив его руками, вжалась в Люцифера.
Меня, откровенно говоря, трясло, но на этот раз далеко не от холода. Жар, непередаваемое тепло рассыпалось по телу, стоило мне раствориться в Дьяволе. Но как бы я ни старалась, как бы ни жмурила глаза, фальшь всё равно протиснулась между нами. Она образовалась из-за недомолвок, выросла благодаря глупым играм Сатаны… Я винить себя стала в том, что опоздала, не успела ответить взаимностью тому, кто, как оказалось, был честен со мной больше, чем я с ним.
Всю рубашку ему слезами своими намочила. Он… Не стесняясь я всхлипнула, осознав, что ко мне на порог заявился Дьявол в своём первозданном образе, который я успела подпортить: парфюм, так и не сумевший перебить аромат виски, чёрный атлас, брюки… Дрожь пробежала по лопаткам, стоило Люциферу дотронуться до них и притянуть меня к себе. Я приоткрыла рот, попыталась улыбнуться и даже наплевала на то, что, перестаравшись, Дьявол буквально лишил меня дыхания.
Почувствовала на своей макушке его дыхание. Оно опаляло, успокаивало и дарило новый повод для слёз, которыми я и так давилась. Люцифер тяжело цедил воздух. Грудь его трещала, как и ныли в такт ей пуговицы на рубашке. С ним что-то творилось, что-то рвалось из глубины души Дьявола!.. Не сумев сдержаться, я подняла на Люцифера свои глаза, с секунду изучала прикрытые веки и, встав на носки, припала к его губам. Он удивился. На последних секундах я уловила то, как резко он открыл глаза и уставился на меня. Но стоило мне перебраться своими руками с его груди на плечи, как мужчина в мгновение ожил. С некой жадностью он ответил на поцелуй, усилив хватку на моей талии. Стиснул ткань пижамы, с трудом подавив внутренний рык, из-за которого я потеряла голову.
Слёзы всё ещё катились по моим щекам, только ни единая капля так и не смогла добраться до пола, ведь ненароком она оказывалась на подбородке Люцифера. Он их не замечал, ему они не сдались, а вот губы!.. Он посасывал одну за другой, не решаясь проникнуть между ними языком. Мне его робость одновременно и льстила, и так раздражала. Я привыкла к Дьяволу, который завладевал мной без спроса. Который ставил свои приоритеты выше других и имел не только сотни козырей за спиной, но и всех в самых изощрённых позах. Поэтому в попытке вернуть прежнего Люцифера я прикусила ему губу и, схватив мужчину за воротник рубашки, дёрнула его концы в стороны. Вместо воя пуговиц раздался треск ткани, а сразу после — сдавленный хрип мужчины. Рывком он усадил меня на себя, переместил свои руки мне на бёдра и сделал шаг к стене. Подумала, что он опору искал, а на деле мужчина отправился в свободное падение, которое было прервано беззвучным щелчком. Приоткрыв глаза и на мгновение разорвав поцелуй, я увидела, что Дьявол уселся на пол, прямо на сотни стеклянных осколков. Я же ни одного не касалась. Лишь коленями упиралась во что-то прохладное, похожее на ножки бывшего стола.