Артур дождался пока слева и справа помчатся машины, двинулся тоже. Через минуту свернул к самому тротуару и наконец остановился близ полураскрытых чугунных ворот в том месте, где останавливался весь этот месяц каждое утро.
Он сидел, уронив голову в скрещённые на руле руки. Слышал — шумит, рокочет слева Садовое кольцо. Словно механическое море с приливами и отливами. Суета цветовых бликов в глазах унималась.
Было всего без пяти семь.
Лишь тридцать минут заняла эта поездка, и теперь целых два часа до девяти — предстояло, как и в прошлые дни, ждать. Сужающиеся возможности жизни подвели его к единственно верной тактике: выезжать рано. Путь хотя бы в одну сторону становился менее рискованным. А то, что обратно, в самые часы пик, ему до сих пор удавалось живым и невредимым возвращаться — казалось мистикой, чудом Божьим. Каждый раз, вернувшись домой, он валился на тахту, лежал плашмя, не в силах ни скинуть обувь, ни подойти к зеркалу, чтоб разглядеть очередные синяки от уколов под нижними веками.
«Господи, пожалей меня, грешного, сохрани и помилуй!» воззвал в своём сердце Артур.
…У машины невесту откуда возникли белобородый старик в синем халате и тюбетейке и босоногий мальчик, лет семи. На шее у мальчика висела картонка, где крупными буквами было написано:
«МЫ БЕЖЕНЦЫ ИЗ ТАДЖИКИСТАНА. ИЗВИНИТЕ,
НАМ НЕЧЕГО КУШАТЬ. ПОМОГИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА»
Артур залез в карман, вынул имеющиеся у него деньги, протянул старику.
Тот взял, поклонился с достоинством.
— Где жили в Таджикистане? — спросил Артур.
— Шаартуэ.
Они уходили. Он смотрел, пока видел, как старик и мальчик обречённо бредут по мостовой вдоль края тротуара…
Много раз бывал Артур в этом самом Шаартузе. Направляясь вместе со Стахом в заповедник «Тигровая балка», по пути всегда останавливались выпить зелёного чая под сенью тенистого навеса чайханы у арыка. Кажется, видел там именно этого старика.
Стах давно не отзывался ни на телефонные звонки, ни на письма. Что сталось с ним, с его женой Альбиной, с сыном Игорем?
Что сталось с рыжим гидробиологом Хамидом, исследователем Нурекского водохранилища, красивого, как залив Японского моря? Вот уже столько лет не даёт о себе знать весёлый добряк Хасан — водитель «газика» из Владикавказа. Давным–давно нет вестей от Зурико из Тбилиси. От Вано из абхазской деревни Бабушера. От Паруйра из Степанакерта. От Аи и её матери из Ашхабада.
Он подозревал, что они погибли. Если бы эти люди были живы, они бы сами рано или поздно непременно объявились. Не было бы этой зловещей немоты пространства… Он чувствовал перед всеми ними такую же вину, как перед безвестным, бросившимся в расплавленный металл сталеваром.
…Уже пять лет не было в живых отца Александра. Именно после известия о его убийстве Артур пережил сильнейший сосудистый стресс, приведший к тому, что сетчатка глаз стала плохо снабжаться кровью и что‑то случилось с ногой.
До девяти оставалось чуть больше часа.
Артур протянул руку под приборную доску, включил приёмничек. По всем станциям с утра пораньше орали рок и поп группы.
Это был рёв из тьмы кромешной. Прижизненного ада людей.
Вращая ручку настройки, Артур вспомнил: однажды один человек сказал ему, что он просто отстаёт от века со своими устарелыми взглядами.
«А что если он прав? — подумал Артур. — И все мои беды сделали меня брюзгой. Замечающим только плохое… Вон девчонка прогуливает спаниеля. В Москве лето…»
Если б не проблемы с глазами и с ногой, он чувствовал бы себя молодым, полным сил. Тем более обидной была эта беспомощность, это одиночество. Особенно сейчас, здесь, в центре многомиллионного города.
Врачи ещё в позапрошлом году твердили — для ноги, для всего организма полезно было бы плаванье в морской солёной воде. Но после развала СССР море стало практически недостижимо.
…Артур вспомнил, как именно в позапрошлом году приятель с женой почти насильно увезли его в Крым, в Судак. После первого же купанья Артур вышел на берег без крестика, подаренного при крещении отцом Александром. На шее осталась только цепочка. Крестик был кипарисовый с серебряной фигуркой распятого Христа. Настроение и так было испорчено, а тут ещё суеверный ужас приятеля… Правда к вечеру его жена выискала у себя другой, точно такой же крестик, своими руками повесила на цепочку, сказала, что этот крестик ей подарила одна молодая женщина, якшающаяся с католиками. «Спасибо вам. Спасибо ей, — сказал он тогда. — Буду за вас молиться. А её как зовут, вашу подругу?» И был потрясён, узнав, что неведомая женщина, Маша, носит ту же фамилию, что и убитый отец Александр, хотя не является родственницей, никогда его не знала. Как ни относись к мистике, но в этом совпадении что‑то таилось…