Артур распахнул курточку, дотронулся до места на груди, где под рубахой висел тот самый крестик.
С тех пор приятель развёлся со своей женой и, как это часто бывает, ещё одним домом, куда можно было прийти, для Артура стало меньше.
Он снова включил приёмник. То преувеличенно бодрыми, то вкрадчивыми голосами дикторов туристические агентства, словно подслушав его мысли, зазывали в Анталию, в Ниццу, на Адриатическое побережье Италии, в круизы по южным морям… Только отдай, только принеси доллары. «Спешите! Собралась отличная компания, не хватает только вас!»
Артур хотел было выключить радио, но началась программа новостей. Сообщили, что ночь в Грозном прошла относительно спокойно, убито только два солдата внутренних войск и семеро ранено. Что Ельцин осуществил перестановки в правительстве. Что в Сибири произошёл очередной разрыв нефтепровода. Что патриарх Московский и всея Руси отслужил благодарственный молебен в Успенском соборе Кремля. Что в московский приёмник–распределитель доставлен из притона гомосексуалистов трёхлетний мальчик, оставшийся без ступни…
Артур выключил радио. Вышел из машины. Его шибануло ветром от промчавшегося мимо грузовика с контейнерами.
Утро становилось жарким. Он обошёл вокруг «запорожца» и, оказавшись на тротуаре, прислонился спиной к обклеенному узкими листочками объявлений стволу чахлой липы, растущей, словно каторжник, из отверстия в чугунной решётке.
До девяти оставалось целых двадцать четыре минуты. Он почувствовал, что его смаривает.
«Зачем заводить будильник на шесть, если я всегда просыпаюсь раньше, — подумал Артур. — Бессмыслица, что каждое утро стою здесь, как пригвождённый. На виду всей Москвы. А может, не сейчас, так позже будет хоть какой‑то прок? Вряд ли… Господи, зачем эта мука? Зачем Ты лишаешь меня счастья видеть, свободно перемещаться? Что ты хочешь мне этим сказать? Неужели мало того, что я одинок, потерял отца Александра, всех, кого любил? Зачем? Вразуми, Господи, я несчастен, Ты видишь это…»
В этот момент вспомнилось: ночью снились мама и отец. Артур Крамер впервые порадовался тому, что они давно умерли и, наверное, не знают о том, что происходит с их сыном. Кроме родителей снились ещё какие‑то два–три человека. Он не мог вспомнить кто именно, но отчётливо чувствовал: они тоже мертвы, ушли на тот свет.
Не раз читал Артур Крамер в писаниях святых отцов, что если снятся покойники, значит им плохо, значит они нуждаются в помощи живых, тех, кто их помнит, в их молитве. И он решил непременно постараться вспомнить не сегодня, так завтра всех, кто снился. И помолиться о них. Если, конечно, живым доедет обратно домой.
Без пяти девять Артур Крамер снял «дворники» с лобового стекла, бросил их на заднее сиденье машины, достал из «бардачка» запечатанный в плотную обёртку одноразовый шприц, запер «запорожец», прошёл в полуоткрытые ворота и очутился во дворе глазной клиники имени Гельм- гольца.
Миновав один корпус, он, тяжело прихрамывая, вошёл во второй, поднялся из вестибюля по стёртым мраморным ступеням в сумрачный коридор на первом этаже, остановился рядом с грязной скамейкой у двери кабинета N3, нажал на старинную, заляпанную масляной краской ручку. Дверь оказалась заперта.
Навстречу из глубины коридора уже спешила, дробно стуча каблучками, высокая женщина в распахнутом белом халате.
— Здравствуйте! Нет ключа. Ключ вчера вечером по забывчивости унесла коллега. Но ничего, сделаю здесь. Шприц принесли? Садитесь.
Она взяла шприц, снова исчезла в глубине коридора. Артур сидел, откинувшись спиной к стене, стена была холодная, каменная. В глазах снова прошла вспышка.
— Ну вот, набрала жидкий трентал, последний. Кстати, вы не забыли?
— Нет.
— Закройте глаза. Оттяните кожу под левым глазом. Теперь под правым… Все!
Артур поднялся, достал из кармана конверт.
Докторша открыла его, быстро пересчитала доллары, сунула в карман халата.
— Помните, нельзя поднимать тяжести больше трёх килограмм, нужно постоянно следить за давлением, — она была явно довольна и хотела снабдить его максимумом наставлений. — Вам ни в коем случае нельзя волноваться.
Превозмогая жгучую боль под глазами, Артур Крамер вышел из корпуса и направился к машине.
ГЛАВА ПЕРВАЯ