========== Часть 1 ==========
Ваня не любит Новый год, но он никогда в этом не признается. Потому что Даниле это не понравится. Ивáнов готов смотреть вечно на три вещи: на огонь, на воду и на то, с каким детским восторгом Даня любуется новогодней ёлкой, украшенной гирляндами. А он ведь и вправду ещё такой ребёнок — скромный, чувствительный, нецелованный. Ему слабо известно понятие любви, разве что в теории. Ваня в теории не силён, но знает не понаслышке, что любовь — это непросто.
Ваня снова смотрит на Даню. Обводит лихорадочным взглядом каждый изгиб его тела, каждый контур, каждую линию, и в груди всё громче завывает тоска. Гребанное совершенство. Кажется, Данила поправляет мигающие на ёлке лампочки и напевает себе под нос «Last Christmas». Боже, какой ребёнок, уму непостижимо. Ване впервые стыдно, что он влюблён.
Даня наспех надевает пальто, как будто они с Ваней вовсе и не договаривались пойти на зимний бал вместе. Ивáнов сбегает вниз по лестнице, чтобы его остановить. В горле сыпучая пустыня Сахара, и он не может выдавить из себя ни слова. Парень не находит себе места из-за того, что Даня шарахается от него, как от огня, целую неделю, но делает вид, что ничего не происходит. Пиздец. В кого только Даня превратил своего «брата»?
— Дань, стой! — Ваня настигает его у двери, резко хватая за руку.
— Что такое? — Даня испуганно распахивает глаза, и Ваня плывёт.
Даня смотрит растерянно, смущённо и, кажется, завороженно. По крайней мере, Ване хочется в это верить. Жемчужно-голубые глаза будто припорошены блеском новогодних игрушек, а руки едва заметно подрагивают. Но Ваня не имеет права касаться, нарушать личное пространство. Но может другого шанса уже не будет? Правильного момента, когда можно будет поговорить о том, что гложет так мучительно долго?
— Может, мы никуда не пойдем? — Ваня говорит тихо, почти шёпотом, будто их могут услышать. Но дом уже несколько часов пуст, и он об этом помнит. — Мы же собирались провести этот вечер вместе. Завтра Новый год, и родители пригласили кучу гостей. Мы не сможем толком побыть наедине.
— Я обещал Яне, что проведу этот вечер с ней, — Даня одним лишь предложением по горлу холодным лезвием полосует, и Ваня не знает, куда деть руки, лишь бы продержаться. Не выдать себя с потрохами. Данила его ведь за сумасшедшего примет.
— Ну и катись тогда к чёрту, — жёлчь и ничего больше. Лучшее оружие в борьбе с грызущей болью.
Ваня скидывает черное пальто с плеч, прямо на пол и, сердито сжимая кулаки, уходит. Даня выглядит ещё больше растерянным. Он совсем не то хотел сказать.
— А ты куда? — Даня кричит ему вслед, но с места не двигается. Будто корнями врос в пол. Сейчас он действительно чувствует себя заколоченным в дерево. Ещё и бледный, как смерть, но пытается держаться стойко. Точно ребёнок.
— На кухню, — выплёвывает со злостью Ваня. — Как прозаично — буду заливать свое горе алкоголем.
— Вань, не надо пить, пожалуйста, — Иван идёт, не оборачиваясь, но жалостливый голос Дани ломает, разрывает на куски, дробит в крошево.
— А тебе какое дело? — Ваня внезапно поворачивается и застывает в шаге от двери. У него глаза болотно-зелёные, злые и печальные, и Данила понимает, что из-за него. — Вали к своей Яне.
— Я же беспокоюсь о тебе, — Даня просит остаться одним лишь погасшим взглядом, но Ваня, похоже, ему не верит. Ни единому слову. Ни крапинке грусти в глазах. Он понимает, что так будет лучше. Если Даня уйдёт прямо сейчас, будет легче. Ваня выдержит: он сильный.
— Не надо, я уже не маленький, — Ваня выстреливает на одном дыхании, громко хлопая дверью.
*
Даня никуда не уходит. Он даже Яне не перезванивает, потому что она не из обидчивых. Перебесится и забудет. Но Яна ещё и не глупая, потому что она видит, как изменился Данила за последнюю неделю. Будто внутри переключили рычажок, и парень превратился в ледяную статую. Такой же холодный, молчаливый и закрытый.
Сейчас Дане не хочется думать о Яне, хотя он и так думает о ней крайне редко. К сожалению или к счастью. «Это же твоя девушка» — твердит виноватый внутренний голос, но Данила не слушает. Зажмуривается и судорожно трясёт головой, будто пытается прогнать с глаз кошмарный сон. Но это не сон и не обрывочное воспоминание. Это жестокая реальность, в которую его окунули с головой, как слепого котёнка. Вернее окунули сердцем.
Ваня сидит на кухне в праздничном смокинге и во весь рот трескает торт. На столе стоит открытая бутылка коньяка. Даня прокрадывается на кухню и подходит ближе.
— Вань, что ты делаешь? — Ваню буквально передёргивает от даниного возмущённого тона, но головы он упрямо не поднимает. Данила и так знает, что его заметили.
— Ты еще не ушел? — лениво протягивает Ваня, пытаясь запихнуть в себя ещё один кусок. Актёр из него никудышный, но играть на нервах у Данилы — его хобби. Пусть «братец» помучается, раз променял на смазливую тёлку.
— Можно мне кусочек торта с вишенкой? — Даня принимает правила игры с лукавой улыбкой. Ваня не умеет долго обижаться.
— С вишенкой больше нет, — Ваня показательно засовывает в рот последнюю вишенку и переводит на Даню внимательный взгляд. Какой выход из ситуации найдёт Данила в этот раз?
— А куда они подевались? — Даня беспомощно смотрит по сторонам. Куда угодно, лишь бы не на Ваню. Они здесь только одни, и от осознания этого сердце тарабанит в груди всё громче. Аж в ушах закладывает.
Данила знает Ваню от мозга до костей. Скорее об отсутствии мозга и наличии нездорового эгоизма, но об этом в лицо никогда не скажет. Ваня для него слишком важен, чтобы делать ему больно. Даня уже давно это делает, но даже не осознаёт, насколько усложнилась их жизнь. Жизнь под одной крышей с Ваней, в стенах одной комнаты, в пределах кипучих чувств, которые ядом струятся по венам. Так больно.
— Можешь забрать одну у меня, — Ваня игриво облизывает губы, развалившись на стуле, как чёртов аристократ. На лице не осталось и следа от злости. Лишь пламенеющая важность в глазах. Даню трясёт, а он ликует, засранец. Обмен ролями, ничего больше.
— Ты что, соблазняешь меня? — Даня произносит слишком неуверенно и хрипло, но огоньки в глазах Вани говорят всё за него. Он специально всё это сделал. Он заранее знал, что Данила его не бросит и никуда не пойдёт.
— Куда уж мне, — улыбка Вани тухнет мгновенно, по-настоящему. — У меня же нет таких сисек и жопы, как у Яны.
— Всё равно ты лучше, — Даня кладёт руку Ивану на плечо и расплывается в улыбке. Как ребёнок.
— Докажи.
Даня и пискнуть не успевает, как Ваня усаживает его к себе на колени. Данила сгорает в мятно-зелёных глазах напротив, выпивает глоток за глотком его клокочущее дыхание, тает в его руках. Оказывается, Ваня умеет быть нежным. Может, он просто голоден? Даня смущённо улыбается и касается ваниной шеи. Ивáнов едва не мурлычет от удовольствия, поглаживая «брата» по спине. Кажется, Данила нашёл что-то гораздо слаще торта с вишенкой.
========== Часть 2 ==========
Ване с самого начала не понравилась гениальная идея Ксении Викторовны. Какие могут быть экскурсии посреди зимы, в двадцатиградусный мороз? Какая там легендарная усадьба? Какой ещё Фёдор Гаврилов? Ваня всегда был равнодушен к литературе и отступать от своих принципов не собирался. Даже ради благого дела. Даже ради лишнего выходного в мучительно скучном учебном году.
Даже ради Дани.
Тем более ради Дани.
Иван уже два месяца встречается с Элей, а у Данилы Янка есть. Их ничего не связывает, кроме кучки поехавших родителей и допотопной дачи, под крышей которой их семейка никак ужиться не может. Яна — белобрысая сучка с ехидной улыбкой, которая ни на секунду от Даньки не отлипает, будто вылизывать его готова сутками напролёт. Ваня поэтому и отказывался ехать в эту старинную усадьбу — страшно боялся удавиться розовыми соплями, которые направо и налево Янка с Даней расплёскивают. Смотреть противно. Слушать себе дороже.