— Зачем Дума принимает «закон Димы Яковлева»? Он ведь малоэффективен, мягко говоря...
— Ценность этого закона не в том, чтобы добиться паритета в наказании: «сколько россиян пострадает, столько и американцев». В законе политический смысл — он защищает права российских граждан. А документ, подписанный президентом Обамой, не только недружественный, но и циничный. Его вообще трудно назвать правовым актом. Это довольно грубое попрание фундаментальных норм, прежде всего презумпции невиновности. Американские законодатели на это пошли, к сожалению. Меня удивляет, что страна, позиционирующая себя как правовое государство, принимает такие документы. А мы защищаем своих граждан и не вмешиваемся во внутренние дела другого государства в отличие от «Акта Магнитского».
— При этом никто не действует жестче в отношении россиян, чем сами российские власти: чиновникам запретят иметь за рубежом все, кроме недвижимости. Дума оперативно реализует эту идею президента?
— Думаю, да. Я уже предложил на межфракционной основе сформировать рабочую группу, и она должна определить, какие инициативы следует предложить в развитие послания президента.
— Предыдущий президент ратовал за скорейшее принятие новой редакции Гражданского кодекса. Но этого не случилось.
— Год еще не закончился! Мы начали принимать поправки в ГК частями. Первый блок уже приняли, остальное — в начале будущего года.
— Еще летом вроде бы не собирались вступать в какую-либо партию и вдруг стали членом «Единой России». Поступились принципами?
— Не вдруг. Прошел год, как я работаю спикером. Я с самого начала говорил, что одна из главных задач — организация эффективного межфракционного диалога. Мне представляется, что я ее решил. А вступив в «Единую Россию», получил больше возможностей влиять на законотворческую деятельность.
— Но ведь беспартийному проще быть арбитром?
— Хочется верить, что депутаты убедились в том, что я могу быть справедливым и обеспечить учет мнений всех. Может, я и ошибаюсь. Лучше тоже спросите у моих коллег.
— Зачем было утяжелять своим членством партию думского большинства?
— Соотношение политических сил в парламенте соответствует политическому раскладу сил в обществе. Я не почувствовал изменения отношения к себе со стороны депутатов из оппозиционных фракций.
— А как теперь спорить с правительством? Выходит нарушение субординации...
— Возможность дискуссии не исключается — как внутри фракции, так и между фракцией и правительством.
— Но ведь возникли разногласия при рассмотрении вопроса об ужесточении наказания за пьянство за рулем? Премьер — он же ваш партайгеноссе — против возврата промилле... Как быть?
— Будем обсуждать и в итоге найдем точку соприкосновения...
— Вы лично за возврат промилле или против?
— Я думаю, что можно было бы вернуть минимальную долю, равную допустимым погрешностям прибора.
— Вы верите, что страну ждет финансово-экономический кризис? И в этой связи — отставка правительства?
— Нет у меня таких данных — об ухудшении экономического положения. Правительство исполняет свои конституционные обязанности, на мой взгляд, работает неплохо. У нас налажено вполне эффективное взаимодействие. А в слухи я не верю.
— Как вам идея создания столичного федерального округа?
— Это не потребует изменения федеративного устройства. А вот объединение субъектов Федерации — крайне сложный процесс, требующий детального анализа. О таком говорить рано. Не думаю, что вопрос слияния Москвы с областью актуален более, чем для любых других субъектов Федерации. Да и управляемость таким конгломератом — сложная задача. Сомневаюсь в целесообразности такого шага.
— Переезда Думы ожидаете в будущем году?
— Рано или поздно будет построен новый, современный парламентский центр. И он должен быть расположен в центральной части столицы.
Гроза двенадцатого года / Политика и экономика / В России
