— Вот и я про что, — оживился Берендей, — о наследнике надо подумать. Кому царство оставить? Имею трех сыновей, царство делить, не намерен. Не для того его мои деды по крупицам собирали.
— Чего думать? Старший, по праву должен наследовать, — бухнул воевода.
— Не по старшинству, а по уму надо выбирать, чтоб польза и прибыль государству была, — заспорил казначей.
— Вот и я о младшеньком, — встрял в разговор Митрофанушка, его бубенцы весело звякнули.
— А младший Ванька был дурак, — Копейкин язвительно посмотрел на шута.
— Я за старшего. В ледовом побоище он пятьдесят рыцарей колом в полынью загнал, — упрямо гнул свою линию Дубылом, преданно выпучив глаза на Берендея.
— Сила есть, ума шибкого не надо. Для чего, скажи мне, мы Оскара по заграницам учили? — спорил казначей.
— Знаем, чему он там выучился, — воевода смерил грозным взглядом тщедушное тело Копейкина. — Старший о дружине пуще всех заботится. Кто при случае, лучше всех за царство постоит? А у Оскара только купля-продажа в голове. На Запад смотрит, чего мы там не видели?
— Твоя дружина жрать харчи бесплатные горазда, — казначей выдержал испепеляющий взгляд Дубылома. — Копейка царство растит и бережет не хуже твоей дружины.
— Баба сеяла горох! — закричали за окном так, что в горнице все вздрогнули.
— Ты чего, ядрена вошь, в ногу не идешь? Всем стоять! Выйти из строя. Упор лежа принять. Раз! Два! Три!
— Во, — шут ткнул пальцем в окно, — когда строем ходить, когда раком ползать — при Бориске начнем.
— Что ты в воинском искусстве понимаешь? — рявкнул Дубылом.
— Ничего, я не военнообязанный.
— Прекратить спор! — прикрикнул Берендей. Он соскочил с трона, возбужденно забегал из стороны в сторону, вопросительно теребя бороду.
— Выбирать всегда трудно, потому что ошибиться можно. Вот я и решил — за яблоками молодильными пусть отправляются. Кто больше принесет, тому царство оставлю. — Берендей вопросительно посмотрел на сидящих.
— Перед пенсией здоровье подправлю, — добавил он.
— Блеск! — Дубылом поднял большой палец, воодушевлено отозвался, — пошли старшего с дружиной, он тебе весь урожай принесет.
— Не получится, — Берендей нахмурился, застывая перед окном.
Борис, возвышаясь над отжимающимся новобранцем, громко отсчитывал:
— Одиннадцать! Двенадцать! Шестнадцать! — вот блин, опять сбился. Встать! Встать в строй. Ша-а-а-гом марш! Равнение держать не по полю идете к девкам красным, в царской дружине служить изволите, салаги. Здесь вам не там, а там вам не тут!
Борис поднял голову и, увидев царя-батюшку, помахал рукой, горделиво выпячивая грудь и подбородок. Берендей милостиво кивнул и повернулся к думе.
— С дружиной не получится, — повторил он. — Ведь мы недавно ДП еще на пять лет подписали. Мораторий у нас.
— Забыл, а что такое ДП? — Воевода смущенно заерзал на скамейке. — И молраторий, будь он не ладен?
— Должностное преступление, — расшифровал казначей.
— Дорожное происшествие, — шут коротко рассмеялся.
— Договор о перемирии на пять лет, — наполнил Берендей. — Сократить число дружинников и провести конверсию.
— Давно не воюем, сократили и консервы закрываем, с крестьянами бьёмся за урожай. Скоро дружинник сулицу от сохи не отличит, — пожурился воевода, ожог на щеке покраснел, шрам гневно задрожал.
— Зато казне прибыль, — казначей потер руки.
— Боевые походы тоже прибыль не малую приносили, и государственные границы расширяли, — возразил воевода и смахнул со щеки скупую слезу.
— А какие расходы были, какие расходы, — скороговоркой пробормотал казначей.
— Батюшка, а есть ли молодильные яблоки? Зачем они тебе, если мы наследника выбираем? — наивно поинтересовался Митрофанушка.
— Ты мне не дерзи, хоть и дурак в государственном масштабе, а воли языку не давай, если не понимаешь.
— Понимаю батюшка.
— Кто яблоки принесет, тот и царство получит.
— Но есть ли такие яблоки на свете белом? — допытывался Митрофанушка.
— Есть. Помните, лет двадцать назад, а может и более…
— Конечно, помним! — закричал Митрофанушка.
Царь сердито покосился на шута.
— …грек к нам один заезжал…
— Я помню, — гордо объявил Копейкин. — Он Сон его звали.
— Не перебивать царя! Ясон его звали.
— Точно, он самый, Он Сон. Он пробовал спекулировать бараньими шкурами, которые выкрал у арамеев, а те ими в горных речках золото намывали, — протараторил Копейкин.