Действительно, война еще не завершилась. По селениям и лесам бродили враждебные отряды. Но разве нужны были все русские полки и присутствие царя, чтобы гоняться по зиме за мелкими шайками? Нет, приближенным почему-то очень не хотелось, чтобы Иван Васильевич вернулся на Русь в славе победителя! Зачем-то требовалось, чтобы величайший успех обернулся бедой… Но против таких предложений выступила другая часть окружения Ивана Васильевича, родственники его жены, Захарьины и Морозов. Взвесив доводы тех и других, царь во второй раз не пошел на поводу у Избранной рады. Он принял оптимальное решение. Наместником Казани назначил князя Горбатого-Шуйского, выделив ему несколько тысяч воинов. Такой корпус мог без труда разместиться и прокормиться в городе, а по весне нетрудно было прислать дополнительные контингенты. Крупный гарнизон во главе с Петром Шуйским был оставлен и в Свияжске.
Государь отбыл в Москву. В Нижнем Новгороде встречало все население, и «благодарственный плач» заглушил пение священников! Люди, рыдая, благодарили Ивана Васильевича, спасшего их от постоянно нависавшего ужаса. То же самое происходило в Балахне, Владимире. А в Судогде навстречу прискакал боярин Траханиот с известием – Анастасия родила сына. Иван Васильевич одновременно стал победителем и получил наследника! Многотысячные толпы ждали государя и в Москве, люди протискивались поцеловать ему руку или сапог, славили «избавителя христиан». Встречали митрополит и бояре, служили благодарственный молебен в Успенском соборе.
Но в Москве справлялись торжества, а в Казанском крае и впрямь возобновились бои. Победа России встревожила соседей. К отрядам разгромленных казанцев пришли на помощь астраханцы, ногайцы. Подстрекнули племена вотяков и черемисы перебить государевых сборщиков податей. А воеводы усугубили положение грубыми ошибками. Выслали на подавление совершенно недостаточные силы. Отряд из Казани, 800 человек, был окружен и уничтожен. Отряд из Свияжска потерял 500 человек. Известия, как лихо побили русских, быстро разносились по казанским селениям, разгорелось общее восстание.
И тут-то опять подали голоса советники из Избранной рады». Тыкали царя носом, что они были правы, предвидели! Виноват сам Иван Васильевич, не послушался. Ну а теперь надо… вообще отказаться от завоеванного края! Доказывали, что уже ничего нельзя поделать, казанская земля чужая, «бедственная» и удержать ее не получится. Из-за нескольких проигранных стычек царя понуждали перечеркнуть все усилия, все жертвы (да еще и опозориться после победных празднований)! Зачем? Именно из-за того, что взятие Казани чрезвычайно повысило авторитет Ивана Васильевича! Укрепляло его власть, возвышало в глазах народа. Значит, требовалось подорвать его успехи. (Кстати, удивляться этому нечего. Примерно так же вела себя французская, германская, венгерская знать, не желавшая усиления своих монархов.)
Однако государь снова отверг мнения советников. Ведь на самом-то деле никакой катастрофы не произошло! Если бы казанские и свияжские воеводы не распыляли подчиненных, дождались в крепостях подхода свежих войск, не было бы и поражений. Да и сейчас вместо паники следовало снарядить и послать туда армию… Но не послали. Потому что в марте 1553 г. царя вдруг свалила болезнь. Непонятная и внезапная. Ивану Васильевичу стало настолько худо, что его сочли безнадежным. Речь зашла о завещании. Государь метался в горячке, терял сознание, а в минуты просветлений продиктовал свою волю – присягать наследнику Дмитрию.
Однако неожиданно открылось, что у многих бояр уже имеется другой претендент. Владимир Старицкий. Правда, он был очень молод, но руководство взяла на себя его мать Ефросинья. Она и ее сын вели себя настолько откровенно, словно были уверены – царь уже не поднимется. Их дом наполнился вооруженными людьми. Они вызвали из удела свои дружины, собирали «детей боярских», подкупая их деньгами, щедро поили. Сторону Старицких приняли Иван Шуйский, Петр Щенятев, Иван Пронский-Турунтай, Дмитрий Немой-Оболенский, Семен Ростовский, Булгаковы и еще целый ряд сановников. Их подручные в полный голос славили по Москве Владимира Андреевича, а служить «пеленочнику» отказывались.
Когда Владимир Воротынский, принимавший присягу Дмитрию, сунулся к Старицкому, тот грубо обругал его и сыпал угрозы. Тесть царского брата Юрия, военачальник Палецкий, присягу Дмитрию все-таки принес, но в это же время договаривался со Старицкими – если они дадут Юрию большой удел, Палецкий поможет возвести Владимира на престол. Часть знати изменников не поддержала, но и от присяги царевичу уклонялась, объявив себя больными. Выжидала. А Адашев и Сильвестр оставались около царя, но даже их почитатели признают – они тайно подыгрывали Владимиру Андреевичу.