Андрей сбросил с плеч мешок, разделся. Оставшись, в чём мать родила, потянулся, подставляя солнцу тело.
— Хорошо! — воскликнул он и рухнул на тёплую землю.
Через какое-то время появился Митяй.
— Ложись, — Андрей показал место рядом.
Митяй ухмыльнулся, однако начал раздеваться. Дойдя до подштанников, задумался: снимать или нет. Решил остаться в них.
— Скажи, Митяй, это, что ли. Дико поле?
Митяй зачем-то приподнялся, осмотрелся окрест.
— Вроде оно.
— А почему его зовут Дико поле?
Митяй задумался. Почесал макушку:
— А кто его знаить? Може, что власти тута нетути. Вот и зовут так: дико ведь без власти.
Андрей, глядя в голубизну неба, проговорил:
— Я бы назвал его Раздольным полем. Смотри, сколько тут простора, свободы. Никуда я отседа не пойду. Буду вот так лежать и смотреть в небо. Смотри, — он сорванным стебельком показал в небо, — как интересно плывут там облака и не падают на землю.
Митяй вздохнул:
— А чё об ентом думать, это так Бог создал, вот и всё.
— Эх! Дал бы нам Бог крылья, ты куда бы полетел?
— Батяню искать. А ты?
— А я не знаю. Тут бы остался. Летал бы над полем да любовался.
Внезапно Митяй рассмеялся:
— Татарин бы тя сбил!
— А что, тут есть татары? — Андрей приподнял голову.
— Где их нетути? Тута их как муравьёв в куче.
— Чё ты молчал? — Андрей сел. — Надо своих искать. Аль к чужим прибиваться. К казакам. А то мы тут с тобой быстро к ним попадём. Ты знаешь, куда идти?
Митяй сел и закрутил головой, часто поглядывая на солнце.
— Щас, наверное, обед? — спросил он.
— Ты чё, жрать захотел? — Андрей опёрся на локоть.
— Да не. Еслив обед, то иттить надоть туды, — и он махнул рукой на юго-запад.
— Ну, так пошли, — Андрей поднялся и поспешил одеться.
Когда они загрузились, он вспомнил о Дружбане и громко его позвал. Но собака не прибежала.
— Найдёт, — махнул он рукой. — Не впервой.
Они, скорее всего, в этот день и дошли бы, если бы не случай. Шагая, Андрей вдруг остановился.
— Тыть чё? — спросил Митяй.
— Слушай! — ответил Андрей.
Митяй прислушался. И они оба услышали ржание. А вскоре из леска показался табун осёдланных лошадей. И шли они, похоже, на них. Когда, побросав мешки, парни подскочили к ним, они не испугались, а стали как-то радостно ржать.
— Выбирай, — сказал Митяй, подбегая к вороному жеребцу.
Андрей выбрал себе буланого. Он хоть и косил на него иссиня-чёрным глазом, но довольно спокойно позволил взять себя за узду.
— Откуда они здесь? — спросил Андрей у Митяя.
Тот со знанием дела, с какой-то затаённой радостью поведал ему:
— Казаки прознали, что татарва на них нападёть, вота и выгнали коняк в поле, а сами залезли в воду и стали чрез камышок дышать. Ищить их. А татарва воды боитса.
— Ну что, поехали? — произнёс Андрей.
Они оседлали коней и тронулись в путь. Лошадиный табун, как по команде, последовал за ними, чем вызвал удивление у Андрея. Оглянувшись, он воскликнул:
— Ишь, какие умные твари! Соскучились по хозяевам, любому человеку рады.
Митяй уточнил:
— За татарином бы не пошли ни в жисть.
— Почему? — удивился Андрей.
— А те по-другому пахнуть, — ответил, а сам рассмеялся.
— А как они пахнут? — Андрей посмотрел на Митяя.
— Да ять, чё, нухал тать, так людить сказывають.
— Слушай, Митяй, что ты всё «ять» да «тать»...
Он не договорил. По ушам резанул какой-то непонятный гул. Он нарастал и впереди, и позади. Парни переглянулись. Митяй приподнялся на стременах, закрутил головой. И вдруг завопил, показывая вперёд рукой:
— Татары!
Андрей оглянулся назад и увидел, как с гребня холма спускается отряд.
— Кольцують! — воскликнул Митяй.
Лицо его побелело.
— Чиво делать будем? — почти плачущим голосом обратился он к другу.
Андрей остановил коня. Быстро созрело решение.
— За мной! — крикнул он, поворачивая лошадь назад.
Митяй, ничего не понимая, последовал за ним. Они обскакали табун, и Андрей, заехав с тыла, завопил:
— Гони!
Поснимав ремни, они усиленно ими заработали. Табун набирал скорость. А парни всё гнали и гнали его. Лошади пошли во весь опор. Татарский отряд, преследовавший их сзади, начал отставать. Татары же, скакавшие им навстречу, стали сдерживать коней, поняв, что обезумевшие от гонки лошади могут их смять. Если передним рядам удалось увернуться от удара, то задние ряды, не видевшие опасности, были смяты.