Парням прорыв удался. Теперь всё зависело от выносливости их коней. Им повезло и тут. Животные оказались выносливее хвалёных татарских лошадок. Они оторвались от преследователей. Но страх гнал парней всё дальше и дальше, пока кони не стали спотыкаться. Андрей остановил взмыленную лошадь, за ним последовал и Митяй. Они спрыгнули на землю.
— Кажись, оторвались, — произнёс Митяй, на последнем слове прикусывая язык.
Оба рассмеялись. Уход от опасности поднял настроение. Митяй, правда, посетовал на то, что во время этой скачки растеряли табун.
— Зато жизни свои спасли, — заметил его друг Митяй согласился.
Андрей поцеловал морду коню и, сняв уздечку, хлопнул по крупу, приговаривая:
— Иди, мой хороший, пощипи травку.
— Ты... ты передние ноги ему... спутай.
— Ты прав, надо стреножить.
Отправив коней пастись, они достали из мешка еду. Посмотрев на вяленое мясо, Андрей уныло промолвил:
— Каши хочу.
Митяй, деловито нарезая куски, заметил:
— Вот станешь казаком, вдоволь её наешься.
— А ты-то казак или нет? — выбирая себе кусочек мяса, спросил Андрей.
— Казак тоть! — оба рассмеялись.
— И давно? — прожевав, спросил Андрей.
— Дак, щитай, года три наберётся.
— О! — восхитился друг. — А что ты там делал?
— Да всё. И коней пас, и рыбу ловил, и кашевару помогал тоть. Тьфу...
— В какие-нибудь походы, ну... на татар ходил? — прожёвывая мясо, спросил Андрей.
— Ходил. И на купцов ходил. На Итиль!
— Во как! — с удивлением воскликнул Андрей. — А как вы там, — он кивнул назад, — оказались?
Митяй понял, что тот хотел спросить.
— Да Хист сманил. Сказывал, мол, быстро деньгу сшибёте. Богаче боярина станете.
— Не вышло?
— Не вышло! Князь своих воев купцам стал давать.
Наевшись, Андрей, больше ни о чём не расспрашивая друга, расстелил зипун и посмотрел на небо. Солнце склонялось к закату. Он был розовый, и Андрей заметил:
— Хорошая завтра будет погода.
Митяй, сунув в мешок остатки еды, прилёг рядом с ним. Сладко зевнув, сказал:
— Я сосну, ты... посторожи. Потом буди меня.
Андрей лежал, закинув руки под голову, и смотрел в темнеющее небо. Ему было интересно его рассматривать. На востоке уже темно, прямо над ним небо незаметно теряло голубую прелесть. И только на западе узкой полосой оставалась синева. Да и сама степь, если послушать, тоже вроде укладывалась спать. Смолк птичий гомон. Только отдельные особи ещё перекликались меж собой. Замолк и травяной шелест. Незаметно и к Андрею подбирался сон. Он даже вздремнул на мгновение. Поняв это, осудил себя и взглянул на Митяя. Тот спал, сладко посапывая. Андрей потряс головой, словно прогоняя остатки сна, потёр уши. Но, почувствовав, что этого мало, поднялся. Солнце почти скрылось, оставив исчезающую полоску света. Степь наполнялась темнотой. Похолодало. Андрей немного встряхнулся и пошёл к лошадям.
Наконец, набродившись вдоволь, он решил будить Митяя. Сделать это было не очень-то легко. Но, всё же осознав, что от него требуют, тот поднялся, сделал несколько энергичных движений руками, согреваясь.
— Ложись, — с завистью в голосе сказал Митяй, набрасывая на плечи зипун.
Какое-то время он справлялся со сном. То сбрасывал зипун, считая, что от тепла тянет на сон, то вновь его надевал. Прыгал, скакал, бил себя по лицу. Но сон, предатель, всё же овладел им.
Андрей сквозь сон почувствовал, что кто-то заворачивает ему руки. Вначале мелькнула мысль, что это Митяй шутит. Но чужой говор сразу поставил всё на место. Он неожиданно так махнул нападавших, что те разлетелись в разные стороны. Вскочив. Андрей схватил саблю и бросился спасать Митяя, которого уже вязали.
Раскидав татар, он освободил друга, и они попытались скрыться. Но один из татар ловко бросил аркан, и тот сдавил горло Андрею. Парень машинально схватился за петлю, но другой татарин чем-то грохнул его по голове. Всё поплыло перед глазами, и Андрей оказался на весенней нежной траве. Он смутно ощущал, что с ним делают. А мысль была об одном: «Что с Митяем?» Того тоже повязали.
ГЛАВА 10
Донской атаман Семён Еремеев по кличке Еремей вернулся с похода на Итиль. Еремей — мужик лет за сорок, выше среднего роста, жилист, из-под нависших косматых бровей смотрели внимательные серые глаза. Рыжеватые усы свисали ниже подбородка. Лицо всё в шрамах. По нему, как по книге, можно было прочитать о бурной жизни атамана. Шрамы сделали выражение лица не только суровым, но и грозным. Стоило ему только взглянуть на какого-нибудь забуянившего казака, как того словно обливали ушатом ледяной воды, тотчас успокаивался.