Митрополит советовал Ивану возвести в Москве каменный епископский собор, подобный тем, что украшали все главные города Северо-Восточной Руси. Иван, вероятно, и сам думал об этом, но вечная нехватка средств, которые без остатка уходили на ордынские тяжбы с тверскими князьями, не позволяла приняться за дело.
Москвичи не имели большого опыта в каменном строительстве. По некоторым сведениям, еще князь Даниил построил каменный храм в Даниловом монастыре. Кроме того, археологи обнаружили остатки каменных фундаментов еще двух храмов, стоявших на Соборной площади московского Кремля (59, 148). Письменные источники ничего не сообщают о них. Летописец называет Успенский собор, построенный Иваном Калитой, «первой каменной церковью на Москве» (25,89).
Бывая в Москве наездами, митрополиты останавливались на своем подворье, располагавшемся на западной оконечности Боровицкого холма. Там, среди высоких сосен древнего бора, высилась стройная деревянная церковь Рождества Иоанна Предтечи. Предание называет ее первой церковью в Москве. Полагают, что она была поставлена на месте древнего языческого капища. В 1461 году по указу московского князя Василия Темного на смену деревянной была поставлена каменная церковь того же названия. Этот храм был, в свою очередь, заменен новым, каменным же, в 1508 году. Постояв до 1848 года, он пришел в ветхость и был разобран по распоряжению императора Николая I.
Весть о гибели в Орде князя Юрия Даниловича достигла Москвы где-то в самом конце 1325 года. А 8 февраля 1326 года, в первую субботу Великого поста, москвичи встречали гроб с телом Юрия, привезенным из Орды. В этот день праздновалась память сразу двух святых – Феодора Страти-лата и Феодора Тирона. Оба они были великомучениками, казненными за веру во времена гонений на христиан. Несомненно, князь Иван избрал день для печального действа не случайно, но после совета с митрополитом. В памяти народа Юрий должен был остаться как воин и мученик за веру. Мало кто знал тогда подоплеку его убийства. Все думали, что оно было совершено по приказу хана Узбека. Ведь убийца Юрия князь Дмитрий Тверской еще не был наказан.
Тверичи почитали князя Михаила как мученика за веру и отечество. Москва, по мысли Ивана Калиты, должна была иметь своего мученика – «невинно убиенного» князя Юрия.
Похороны новомученика Георгия (Юрия) были очень торжественными. Его отпевал сам митрополит Петр с четырьмя епископами. В это время в Москве находился новгородский архиепископ Моисей, только что поставленный в сан митрополитом, а также тверской владыка Варсонофий, прибывший на хиротонию Моисея. Вместе с ними в церемонии участвовали ростовский епископ Прохор и рязанский владыка Григорий.
По одним летописям, Юрий был похоронен «в церкви святого Михаила» (деревянном храме, предшественнике Архангельского собора московского Кремля), по другим – «у Димитрия Селунского» (одна из церквей московского Кремля, позднее обращенная в придел Успенского собора). Достоверно известно, что в конце XV века прах Юрия находился в аркосолии в стене Димитриевского придела старого Успенского собора (27, 487). В новом соборе 1479 года его поместили в том же Димитриевском приделе, но в земле, под полом, «и надгробницу учиниша над ним» (27, 499).
В Древней Руси князья обычно ложились на вечный покой в храмах, построенных ими самими. Можно думать, что именно Юрий построил церковь св. Димитрия. Культ этого святого воина получил особое распространение в Северо-Восточной Руси со времен Всеволода Большое Гнездо (1177 – 1212), который в крещении был наречен Димитрием. Русские люди чтили в солунском герое не только мученика, но и «отечестволюбца». В летописях сохранилась молитва Дмитрия Солунского о его родном городе Селуни: «Господи! Аще погубиши град сей, то и аз с ним погибну. Аще ли спасеши, то и аз спасен буду» (26,336). «Повесть о Михаиле Тверском» сравнивает князя-мученика с Дмитрием Солунским, так как оба они готовы были пострадать за свое отечество.
Князь Юрий Данилович был дорог москвичам как их давнишний предводитель и неугомонный боец за возвышение Москвы. Они искренне скорбели о нем. Новгородский летописец, вероятно, со слов свидетеля событий архиепископа Моисея, повествует: «И плакася по нем брат его князь Иван и весь народ от мала до велика плачем великим зело» (10, 340).
Схоронив Юрия, Иван остался наследником всех дел и забот, коими был так отягощен его старший брат. Погибший внезапно, Юрий, вероятно, не успел оставить никакого завещания. Да и кому, кроме Ивана, он мог завещать свои земли и власть?
Теперь для Ивана настало время размышлений. По воле Провидения он поднялся на вершину и стоял там в одиночестве. Он почувствовал вдруг, что сам Господь ведет его к неведомой цели по зыбким мосткам случайностей, перекинутым через пропасти невозможного. И страх охватил смиренного Ивана...
Вновь и вновь обращался он за советом и поучением к старому митрополиту, видавшему так много на своем веку. Митрополит не жалел своих вечерних часов для бесед с давно полюбившимся ему московским князем. Они говорили обо всем, и каждый раз князь возвращался в свои покои в глубокой задумчивости.
Они часто вспоминали Юрия. Святитель убеждал Ивана отказаться от проторенной Юрием тропы войны и крови. И зачем в отчаянной борьбе за призрачную власть швырять последнее русское серебро в ненасытную пасть ордынского дракона? Следует надеяться на Бога и делать угодное Ему.
Москва должна стать средоточием русского православия. Тогда ей не страшны будут превратности судьбы. Для начала следует построить в Москве каменный собор, посвященный Успению Божией Матери. Уже одно это посвящение скажет людям о многом. Главный храм стольного Владимира, собор Киево-Печерского монастыря и знаменитая Десятинная церковь святого Владимира – таковы будут духовные сородичи этого храма.
Следуя примеру Петра, и другие митрополиты станут жить в Москве, имея достойный храм для богослужений. Собор станет их усыпальницей. А рядом с собором надлежит выстроить новый дворец для святителей. И в этом – залог грядущего процветания Москвы и ее правителей, потомков князя Ивана. Создатель Пространной редакции «Жития митрополита Петра» митрополит Киприан так передает наставление Петра князю Ивану: «Аще мене, сыну, послушавши и храм Пресвятое Богородици въздвигаеши в своем граде, и сам прославив-шися паче инех князий, и сынове и вьнуци твои в роды, и град сей славен будет во всех градех Русских, и святители поживут в нем, и възыдут „рукы его на плеща враг его“, и прославиться Бог с нем» (120, 83).
Так говорил митрополит Петр, и, слушая его, Иван словно заглядывал за пределы дозволенного смертному, приоткрывая завесу над будущим.
Москве нужны свои святые и праведники. «Лучше один праведник, нежели тысяча грешников» (Сирах, 16, 3). Нужно искать праведников и прославлять их. И сам князь должен в меру своих сил стать праведником, ибо «каков правитель народа, таковы и служащие при нем; и каков начальствующий над городом, таковы и все живущие в нем» (Сирах, 10,2). Князь вопрошал: но может ли быть власть без греха? Ведь с ней всегда сопряжены насилие и обман, лицемерие и жестокость. Но и правитель не чужд путей спасения, возражал Петр. Путь к этому указан в Писании. Пророк Даниил наставлял когда-то свирепого царя Навуходоносора: «Искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным: вот чем может продлиться мир твой» (Даниил, 4,24).
Они подолгу говорили между собой, эти два великих строителя Руси. Часы беседы текли незаметно, словно само время замедляло свой бег у их порога. Столь разные во всем, они узнавали и понимали друг друга, ибо в каждом из них совмещались две правды – жестокая правда Власти и милосердная правда Евангелия. В этом была их боль – и вместе их величие. Ведь только тот, кто способен соединять несоединимое и вмещать невместимое, поднимается над толпой и остается в истории.
Святитель убеждал Ивана не воевать с Тверью и не мстить за брата. Оставив месть Тому, кто знает все пути и судьбы, нужно думать о спасении души, молиться и творить милостыню. Что же до Твери, то она сама обрекла себя на гибель своим высокомерием. Ведь «гордость ненавистна и Господу и людям, и преступна против обоих» (Сирах, 10, 7). Михаил Тверской поднял оружие на татар; Дмитрий Тверской осудил на смерть Юрия Даниловича, присвоив себе право, данное Богом одному лишь «царю» – ордынскому хану.