— Нет. Она не приходила на занятия… я подумала, может быть, заболела…
— У нее нет телефона?
— Телефон есть, но при чем…
— Ну, если вы дружите, могли бы позвонить и узнать, что с ней, — ответил Опалин.
Нина насупилась.
— Я ей не звонила, — призналась она с неудовольствием. — Мы… так получилось, что мы больше не дружим.
— Поссорились? — равнодушно спросил собеседник. Не дожидаясь ответа, он вытащил из кармана записную книжку и карандаш. — Мне нужен ее адрес. И номер телефона тоже.
— Номер… сейчас… Ж 2-39-79. Живет на Таганской улице… ой, она же Интернациональная сейчас? Но я как-то привыкла Таганкой называть…
Теряясь в догадках, Нина назвала дом и номер квартиры.
— Она одна живет? — спросил Опалин.
— Почему одна? У нее родители… Еще младшие братья и сестры есть.
— Родители чем занимаются?
— Мама на почте телеграммы принимает, а отец на автозаводе работает.
— Она не замужем?
— Нет… Что с ней случилось? — с тревогой спросила Нина. — Почему ее нет?
— Когда виделись в последний раз?
— Дня три… ну да… Сегодня ведь четвертый день? На этой шестидневке я ее не видела.
Тогда в СССР действовали не недели, а шестидневки с одним выходным.
— А на прошлой? — спросил Опалин, внимательно глядя на Нину.
«Почему он на меня так смотрит? Наверное, берет сбился… Или я ему не нравлюсь? Нет, когда человек не нравится, смотрят по-другому…»
— На прошлой шестидневке она точно была в институте и на демонстрацию тоже ходила, — ответила девушка на вопрос собеседника.
— У Елены были друзья? Я имею в виду, кроме вас.
— Были, конечно. Она… она все время заводила новые знакомства…
Почему он все время говорит в прошедшем времени?
— Нина, можно узнать, почему вы раздружились?
Столько времени прошло, а он не забыл, как ее зовут. Нина аж зарделась от удовольствия.
— Да глупо на самом деле вышло… Она решила, будто я… ну… хочу увести ее поклонника. Накричала на меня…
— Такой важный поклонник?
— Для нее — да. Но не для меня.
— Как его зовут?
Нина напряглась. Почему, ну почему он ничего ей не объясняет?
— Я даже не помню, — пробормотала она. — На «Р» вроде начинается…
— Вы его видели?
— Да… несколько раз.
— Сколько ему лет? Как он выглядит, где живет? Где работает?
Но Нина смогла только вспомнить, что ухажеру было около сорока и служит он в каком-то наркомате… жил вроде бы на улице Горького — бывшей Тверской, если она правильно поняла… Любезная улыбка, холодные глаза… а впрочем, когда он смотрел на Ленку, не такие уж они были и холодные…
— Ее родители о поклоннике знают?
— Наверное…
Опалин хотел было закрыть записную книжку, но потом передумал. Перевернув несколько страниц, на одном из последних листков крупно написал свой рабочий телефон, выдернул листок и подал Нине.
— Если вспомните что-нибудь еще, позвоните по этому номеру дежурному и попросите соединить со мной. Старший оперуполномоченный Опалин, — на всякий случай напомнил он. — И еще: я прошу вас никому в институте не рассказывать, как я задавал вопросы о вашей подруге. Хорошо?
Нина кивнула, сжимая в руке листок с номером Опалина. «Он дал мне свой номер! Но почему Ленка… что с ней…»
До нее донесся чей-то тоненький робкий голос:
— Мы еще увидимся?
И Нина впала в ступор, поняв, что это были ее слова.
— Думаю, да, — серьезно ответил Опалин, пряча книжку и карандаш. — Идите на занятия, Нина. Я бы не хотел, чтобы из-за меня вы опоздали.
Девушка так растерялась, что даже забыла попрощаться. Она сделала несколько неуверенных шагов и оглянулась. Опалин уходил прочь твердой, стремительной походкой, засунув руки в карманы, и даже по его спине чувствовалось, как он спешит куда-то, где его ждет нечто более важное, чем Нина — и, быть может, он уже вообще забыл о ее существовании.
«А еще семинар по Горькому, — подумала Нина бессильно. — И комсомольское собрание после лекций… Неужели с Ленкой стряслось что-то плохое? Нет, этого не может быть. Не может быть!»
Глава 11. Вопросы
Хлеб бородинский — 1 руб. 5 коп., французская булка — 72 коп., сдоба выборгская — 64 коп., московский пончик — 25 коп.
Юра Казачинский расстелил на столе газету, открыл портфель и достал из него бутылку кефира. Следом была извлечена на свет булка — нежная, в меру румяная булка, источавшая восхитительный аромат. Нет на свете запаха лучше запаха свежеиспеченного хлеба.