Девица в красных сапожках как раз закрывала последнее окно.
– Лета, сядь, – сказал Иван Иванович.
Она невинно улыбнулась, вновь пожала плечами, как будто извиняясь, что ей придется сесть, и без особых размышлений забралась на начальственный стол, подмяв под себя ворох документов. Ощутив тяжёлый взгляд Борового, она мило хихикнула, в очередной раз пожала плечами и легко переместилась на один из стульев за совещательным столом.
Скандинавский бог, он же Пётр, разместился напротив Леты. Боровой занял место во главе стола.
– С чего начнем? – не выдержала затянувшегося молчания девушка.
– С того, что ты научишься молчать, пока тебя не спросят, – ответил Пётр.
Иван Иванович сделал вид, что не заметил перепалки. Он протянул Лете блокнот и карандаш:
– Записывай. Теперь это твоя работа – записывать поручения, отвечать на звонки, формировать график, подавать чай. Будешь секретарем.
Девушка довольно улыбнулась, незаметно показав молодому человеку напротив язык.
– Пиши. Во-первых, к утру здесь не должно быть и следа от всего этого хлама. Во-вторых, нужно назначить на завтра, на 12:00, совещание с заместителями начальника и руководителями управлений. В-третьих…
Иван Иванович остановился и с нескрываемым скепсисом посмотрел на Лету.
– В-третьих я сам займусь. Тебе пока достаточно. Можешь идти.
Девушка захлопала длинными ресницами, на мгновение обиделась. Но интеллект бабочки не позволял долго держать в голове такие мелочи, поэтому как обычно, пожав плечами, улыбнулась, встала и вышла за дверь.
Боровой остался наедине с Петром. Тот в полном спокойствия ожидании внимательно смотрел на вельветового господина.
– А тебе, Пётр, пора браться за дело.
– Без изменений?
– Без изменений.
Выждав ещё несколько секунд, не скажет ли Иван Иванович чего ещё, Пётр поднялся и вышел из кабинета.
Боровой, поразмышляв в одиночестве ещё минуту, покинул кабинет, а следом и приёмную. Лета, не обращая внимания, вовсю болтала по телефону, разворачивая спецоперацию по молниеносному редизайну начальственного офиса.
2.
– Господи, который час?
Супруга Фёдора Степановича, дама в теле, возраст чей в приличном обществе спрашивать не принято, приоткрыла, жмурясь, сонные глаза.
– Спи. Рано еще, полшестого, – ответил Фёдор Степанович.
Его возраст соответствовал возрасту супруги и составлял полвека и десять дней. Включив прикроватную лампу, он пытался отыскать правый тапок, заодно вытягивая обе руки сразу через рукав махрового халата расцветки леопарда – подарок супруги к юбилею.
У неё был «звериный период» – тигровая юбка, змеиная сумка, ботинки-зебры, теперь до халата для супруга дошло. С чем Фёдор Степанович смиренно согласился, лишь бы она оставалась счастлива.
Он, надо сказать, безропотно соглашался со всеми прихотями супруги. Другую такую ещё поискать. Маруся стойко переносила все его взлеты и падения, ошибки бурной молодости, многочисленные измены и стремительные переезды без всякой на то причины. Вот уже 10 лет каждый день Фёдор Степанович благодарил Бога, что засыпает и просыпается исключительно рядом с ней.
Фёдор Степанович, отыскав, наконец, тапок и облачившись в пушистый мягкий халат, поправил одеяло, прикрывая оголившиеся плечи супруги. Чуть задержался, бросил нежный взгляд, выключил лампу и направился прочь из спальни.
Сам он проснулся больше часа назад. Ворочался, пытаясь доспать, но всё больше и больше погружался в давно знакомое состояние тревожного ожидания. Оно росло с каждой минутой, не отступая, покуда Фёдор Степанович не проснулся окончательно и не рассмотрел в себе тот самый чёткий природный зов.
– Что на этот раз…
Он гадал с лёгким любопытством, последовательно умываясь, перекусывая наспех сделанным бутербродом с сыром под стакан сладкого чая и переодеваясь из леопарда в серую спецовку с яркими оранжевыми нашивками.
– Не похоже на электрику. Скорее вода…
Пока это щемящее чувство не доросло до крещендо, Фёдор Степанович, человек многоопытный, знал: в запасе еще 30 минут. Как раз на дорогу.
Заботливо прикрытая в спальню дверь открылась ровно в тот момент, когда ботинки были на ногах, а рука – на ручке входной двери.
– Федь, вызов?
В дверном проеме почти кокетливо образовалась домашняя тигрица.
– Да, солнышко, надо бежать.
Всем телом Фёдор Степанович ощущал нарастающее волнение.
– Подожди, подожди минуту, – притормозила супруга и, казалось, на вечность скрылась за дверью.
Сердце ускоряло ритм, теперь к томлению добавилась объективная тревога.
– Документы! – вернулась, наконец, Маруся. – Чистила куртку вчера.