— Как это? — не понял Павел.
— Ну, вот представьте себе… — Сиротин напряженно замолчал, подыскивая сравнение. — Статую "Рабочий и Колхозница" помните?
— Конечно, кто ее не видел.
— Вот, и представить их раздельно очень трудно. И этих парней я видел с кем-то еще, может, втроем, может, вчетвером, может, вообще на какой-нибудь демонстрации или празднике! И теперь мне нужно увидеть что-то еще, чтобы вспомнить это. А так — не могу. Хотя вертится где-то близко!
Он с досадой махнул рукой.
— Ладно, не мучайтесь, — засмеялся Павел. — Как вспомните, позвоните. Телефон я вам свой дал?
— Да-да! — инженер хлопнул себя по карману пиджака. — Непременно позвоню, можете не сомневаться.
— Ну, всего хорошего!
Машина уехала, а Марк Осипович привычно, как и все предыдущие тридцать лет, направился к проходной. На скрип турникета в окошечко выглянул вахтер. Главный инженер кивнул ему и отправился к ремонтным боксам.
В автопарке царил полумрак, только в одном углу ярко горел свет: новый красный автобус, судьбой которого и интересовался Сиротин, стоял на яме. Спустившись на пару ступенек и заглянув под днище автобуса, Марк Осипович огорченно покачал головой.
— Эх, как они мне надоели! — с чувством пробормотал он. — Хоть кол на голове теши, а они все на своем!
— Вы про кого это, Марк Осипович? — раздался позади знакомый хрипловатый голос.
— Да про слесарей, горе наше, — скривился инженер. — Они должны были еще до обеда его сделать, и ничего. Разобрали кардан и бросили! А утром он должен быть на маршруте!
Сиротин выбрался из ямы, отряхнул брюки и поднял глаза на своего собеседника. Он хотел сказать что-то еще, но слова словно замерли в горле, Марк Осипович даже побледнел.
— Что с вами? — встревожился мужчина в рабочем комбинезоне. — Вам плохо?
— Нет, все хорошо, — пробормотал Сиротин, но поверить ему было трудно.
— А все-таки, что случилось? — настаивал рабочий, вытирая ветошью замасленные руки. — Может, сердце прихватило? Валидольчику принести?
— Да нет, все нормально, уже все нормально, — пробормотал главный инженер, а затем спросил: — А ты чего это, Александр, так поздно в парке? Ты же на первой смене был?
— Да повозится надо, я же с завтрашнего дня в отпуск ухожу, — пояснил тот. — Этот ковбой, Лешка Хромов, вместо меня будет, а он же в мотор совсем не лазит. Ему лишь бы гонять, едет, и ладно. Угробит мне машину, и все.
— Ладно, я пошел. — Марк Осипович повернулся, а потом все же задал один не очень логичный вопрос: — Слушай, Сашка, у тебя, кажется, гараж в районе старого кладбища?
— Да, а что?
— Да… — Сиротин замешкался, — сосед один у меня спрашивал, ему в том районе гараж нужен. У тебя нет на примете?
— Нет, но я поспрашиваю, если надо. Хорошо?
— Хорошо-хорошо! До свидания. — Марк Осипович сделал несколько шагов, завернул за красный автобус, остановился, привалившись спиной к прохладному железу, и перевел дух.
"Похоже, зря я его про гаражи спросил, — подумал Марк Осипович, — как бы он не догадался. Хотя как?" Перед глазами его снова появилась вынырнувшая из памяти картинка: он проезжает по гаражному ряду, там стоят те, сегодняшние грабители, а Сашка Герасимов копается в моторе зеленой «девятки».
Сиротин осторожно выглянул и посмотрел на освещенную часть бокса. Собеседника его и след простыл, тогда он с недоумением вышел из своего прикрытия. Боксы были пусты, это подняло в душе главного инженера чувство опасности и тревоги. Он услышал сзади какой-то шорох, хотел обернуться, но не успел. Шестикилограммовая кувалда со страшной силой опустилась на его затылок.
Глава 5
День этот для всех работников уголовного розыска третьего отделения милиции начался, как обычно, с оперативки. Только народу в этот раз было как никогда мало: трое оперуполномоченных да шесть участковых. Собирались, как обычно, не спеша, опаздывая, на ходу отбиваясь от заждавшихся посетителей. В основном это были потерпевшие, пришедшие в отделение чуть ли не к семи часам утра в полной уверенности, что вся милиция должна работать круглосуточно. Были и старые знакомые, «завсегдатаи», при виде которых участковых начинала трепать нервная лихорадка. Одна из посетительниц, в галошах на босу ногу и ржавого цвета плаще — ее нарядом на все времена года, — цепко ухватилась за рукав участкового Фортуны и торопливо выдала словно выученный наизусть текст.
— Невозможно же с ними жить, невозможно, пьют, все из дома выносят и пропивают, куда милиция смотрит! Я сколько прошу вас посадить их, сколько прошу! Ведь невозможно так жить! Невозможно! Невозможно!
Она повторила эту фразу раза три, потом неожиданно замолкла, развернулась и стремительным шагом двинулась прочь из отделения. Следующим пунктом ее программы была городская мэрия, затем прокуратура, и так по кругу.
Еле избавившись от этой сумасшедшей старухи, Фортуна попал в объятия пожилой женщины с палочкой в руках.
— Володь, — с чувством начала она, — ну сделай что-нибудь! Третью ночь у соседей ночую! Так и грозит голову топором снести. Володь, ну хоть на пятнадцать суток его посади!
Круглое лицо Фортуны скисло.
— Да куда я его посажу! — взорвался он. — Тут за злостное хулиганство не можем посадить, а ты со своим сыночком. В дурдом его нужно оформлять, в дурдом!
Старуха канючила до тех пор, пока Фортуна не пообещал ей сегодня же зайти и попробовать «приструнить» ее сына, уголовника с богатым послужным списком. Так что когда вспотевший участковый появился на пороге кабинета, все уже были в сборе и ждали только его.
— Нет, классно день начинается! — с порога сообщил он всем присутствующим. — Если так и дальше пойдет, то к вечеру я повешусь.
— Кто там тебя тормознул? — спросил Зудов, рассматривающий какие-то записи.
— Да сначала эта, Трандычиха, поймала, потом Незванская достала. Сын ее гоняет с топором целыми днями, а я его должен воспитывать.
— Это младший, что ли? Володька? — поинтересовался кто-то из участковых. — Сажал я его как-то.
— Ну да, он. Старший-то, Сашка, на зоне крякнул. А у этого совсем крыша поехала, все за матерью с топором бегает…
— Ладно, хватит лирики, — прервал обсуждение Павел. — Давайте работать.
Планерку Зудов вел в первый раз в жизни.
— Так, сначала по делу Водягиной. У кого что есть? Семин, ты проверил этого своего грибника на «Восходе»?
Участковый отрицательно замотал головой:
— Нет, там полный облом. Он, оказывается, его разобрал еще в прошлом году, по осени.
— Чего это он? — удивился Павел.
— Да старье. Замучился ремонтировать, продал на запчасти, остался там бачок да рама. Я проверил.
— У меня в этот день Павлов ездил в Луга, у него как раз "Восход", — подал голос Андрей Мысин, участковый района под названием Гусинка, — но он говорит, что ездил на Гнилое, а там никак в Дубки не попадешь…
Отчет продолжался минут двадцать, затем Павел ввел всех в курс дела по автопарку, зачитал ориентировки с описанием машины и самих грабителей и отпустил участковых.
— Так, теперь с вами, господа тунеядцы, алкоголики и дебоширы, — обернулся он к оперативникам. — Есть наряд в песчаный карьер. То есть пошли ко мне в кабинет.
Внимали ему двое: Юрий Астафьев и Алексей Шаврин. Остальные были откомандированы в управление для работы по делу Водягиной. Цепочкой, как утята за мамкой, они последовали за Павлом, открыли свои непременные папки. Но сначала Зудов решил выполнить привычный ритуал.
— Так, война войной, а обед по расписанию, — заявил он и взял тефалевский чайник. — Пока я чаю не напьюсь, хрен с места сдвинусь.