Долго жить в беспорядке армия не может, и вот уже в 16.45 21 июня от имени начальника штаба Северо-Западного фронта, генерал-лейтенанта П. Кленова (фактически документ подписал его заместитель генерал-майор Ф. Трухин) всем начальникам отделов штаба и окружных управлений было под расписку объявлено следующее распоряжение: «Некоторые штабы частей и отделы окружного управления в документах и разговорах употребляют слова «ФРОНТ», СЗФ и пр., чем разглашают место и наличие фронтового управления. Немедленно прекратить это явление и впредь штаб и управления именовать ПрибОВО». [329] То есть все (если говорить про старших офицеров) прекрасно понимали смысл и значение факта развертывания на базе округа фронта; всем было понятно — что это значит, что за этим последует и почему такую тайну нельзя доверить даже бумаге с грифом «сов. секретно», упрятанной в стальной сейф.
Впрочем, что уж говорить про оперативные документы высших штабов, если начальник Управления политпропаганды округа/фронта бригадный комиссар тов. Рябчий 21 июня приказал: «Отделам политпропаганды корпусов и дивизий письменных директив в части не давать; задачи политработы ставить устно через своих представителей». [330]
Не менее интересно и само содержание документов 18–21 июня. Начнем с главного, с командования округа. 18 июня командующий ПрибОВО генерал-полковник Ф.И. Кузнецов подписывает многостраничный Приказ № 00229. Начинался он весьма красноречиво: «С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий приказываю…» [116]. Приказано было:
«…Начальнику зоны противовоздушной обороны к исходу 19 июня 1941 г. (здесь и далее выделено мной. — М.С. ) привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону округа… К 19.6.41 г. доложить порядок прикрытия от пикирующих бомбардировщиков крупных железнодорожных и грунтовых мостов, артиллерийских складов и важнейших объектов.
До 21.6.41 г. совместно с местной противовоздушной обороной организовать затемнение городов Рига, Каунас, Вильнюс, Двинск, Митава, Либава, Шауляй, противопожарную борьбу в них… Создать на телшяйском, шяуляйском, каунасском и калварийском направлениях подвижные отряды минной противотанковой борьбы. Для этой цели иметь запасы противотанковых мин, возимых автотранспортом. Готовность отрядов 21.6.41 г….План разрушения мостов утвердить Военным Советам армий. Срок выполнения 21.6.41 г….» [331]
В тот же, богатый событиями день 18 июня командир 12 МК генерал-майора Шестопалов подписывает приказ № 0033. Документ украшен грифом «Совершенно секретно. Особой важности», что совсем не типично для документов корпусного уровня. Приказ начинается такими словами: «С получением настоящего приказа привести в боевую готовность все части. Части приводить в боевую готовность в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу проводить быстро, но без шума, без паники и болтливости… Пополнить личным составом каждое подразделение. Отозвать немедленно личный состав из командировок и снять находящихся на всевозможных работах…» Дальше идет указание начать в 23.00 18 июня выдвижение в районы сосредоточения, причем все конечные пункты маршрутов находятся в лесах. [332]
Решение о приведении частей мехкорпуса в боевую готовность не было личной инициативой генерала Шестопалова. В этом можно убедиться, ознакомившись с Журналом боевых действий 12 МК («пронумерован, прошнурован и скреплен сургучной печатью 10.9.41 г.»). История появления приказа описана там достаточно подробно: «В 23.10 16.6 (это не опечатка, именно 16 июня) был получен из штаба ПрибОВО секретный пакет особой важности («серия А»). Пакет был вскрыт по приказу капитана Ефимова (штаб корпуса находился в Митаве, а командир выехал в Паневежис, в расположение 202-й мд корпуса; пакет особой важности вскрыл помощник начальника оперотдела штаба корпуса. — М.С. ). 17.6. шифром доложено командиру корпуса генерал-майору Шестопалову о получении указанной директивы, который прибыл в штаб корпуса в 23.30 17.6 ». [333]
Как и должно быть в армии, вслед за приказом командира корпуса в тот же день (18 июня) приказ аналогичного содержания (а в первых своих абзацах дословно переписанный с приказа Шестопалова) отдан и во входящей в состав 12-го мехкорпуса 28-й танковой дивизии. Документ примечателен тем, что в нем указан конкретный план-график выдвижения: все марши — ночные, с 5 утра и до 10 вечера части дивизии прячутся на дневку в лесах. [334] Соответствующий документ во второй танковой дивизии 12-го мехкорпуса (23-я тд) имеет название «Боевой приказ № 1», подписан он в 18–00 18 июня. Приказано «марши совершать только в ночное время; в районах сосредоточения и дневок тщательно замаскироваться и организовать круговое охранение и наблюдение». [335] Командир входившего в состав 23-й тд 144-го танкового полка в 8-30 19 июня выпускает уже Боевой приказ № 2; приказано «категорически запретить всему личному составу какие бы то ни было передвижения в районе сосредоточения» . [336]