Рига, 18 сентября 1979 года, вторник.
Сергей Щербаков
Хотя карта не соврала и езды до полицейского управления было от силы минут пять, все же я был рад, что у моего стручка оказалась машина От одного взгляда на серые улицы под серым небом хотелось ежиться и сворачиваться в клубок.
Интересно, однако, откуда у него свой автомобиль? То ли бабушка-миллионерша подарила... Один бог и ведает. Да и вообще интересная у него фамилия. Скорей всего поляк.
Не доверяю я полякам. Наверное, это у меня семейное. Отец еще рассказывал, как они под Варшавой стояли в сорок третьем. Всякое бывало - и стекло толченое в каше солдаты находили, и сахар в бензобаках, и пушки немецкие наводились на наши позиции с прямо-таки противоестественной точностью. Хватало иуд Вроде бы и немного их, если здраво рассудить, а они как та ложка дегтя. Это уже потом, когда ясно стало, что урок немцам преподадут во второй раз, как-то поутихли саботажники, вспомнили, почему половина Варшавской губернии по сию пору в уссурийской тайге панами сидит. Но это уже после прорыва было.
- Проспект Трех Императоров, - проговорил Заброцкий, притормаживая перед поворотом на широкую и, по всему видно, центральную улицу, пересекавшую парк.
- Что-то я такого по карте не припомню, - усомнился я. "Никак разыгрываешь?"
- А на картах не все пишут, - усмехнулся он. - На плане города он честь по чести проспект Александра Третьего. А проспект Трех Императоров - это от Ратушной площади до Новой Гертрудинской церкви, потому что тут каждые пару кварталов памятник - здесь, видите, Петру Великому, старинный памятник, дальше Александру Миротворцу, а за полицейским управлением, почти перед самой церковью, - Михаилу... э-э... Суровому.
- "Топтыгину" сказать побоялись? - попытался я пошутить.
Юноша резко покосился на меня.
- Вы к нам по уголовному делу приехали или мелкое вольнодумство выкорчевывать?
Ох, горяч. Того и гляди вспыхнет. И с чувством юмора плоховато.
- Упаси боже, пан Заброцкий. Неблагодарная это работа.
- Можно просто "господин Заброцкий", - чопорно ответил мой шофер. Переигрываешь, парень. - А еще лучше - Анджей.
- Простите, а по отчеству?
- Войцехович.
- Хорошо, Андрей Войцехович. - Мой спутник брезгливо повел верхней губой, точно унюхал дохлую кошку. - А меня зовут Сергей. Сергей Александрович Щербаков. К вашим услугам.
Заброцкий молча кивнул. Мы подъезжали к перекрестку за памятником Александру Второму; движение здесь было бурное, и водителю требовалось все внимание, чтобы не покалечить автомобиль.
Дальше мы ехали молча, да, по правде сказать, и ехали-то недолго - три квартала. Я рассеянно любовался видами Риги. Посмотреть было на что - ни судьба, ни долг не заносили меня раньше в такие вот совсем не российские города. Даже Дальний казался как-то роднее. Я уже успел обратить внимание, что и здесь, как в Двинске, вывески на русском языке попадались не всегда, зато много было латиницы - немецкий язык, польский. Да и архитектура тут была совсем иная несхожая со столичным классицизмом или московским "русским барокко". Добротный немецкий довоенный модерн и послевоенный неомодерн. Точно где-нибудь в Киле или Карлмарксштадте... Нет, Карлмарксштадт тоже, что называется "шпеернули", превратив в образчик монументального социалистического строительства. Есть у меня тайная мечта - побывать в тех странах, куда меня не пустят никогда: в Германии, в Британии... Только вот нельзя. Агентам тайной полиции не разрешается выезжать за пределы империи и ее доминионов иначе как по служебной необходимости. Исключения делаются, но только для посещения союзных государств. Так что из всей Европы мне светят разве что Рим с Парижем. И то если начальство смилостивится. Что ж, буду довольствоваться суррогатной лифляндской Германией.
Полицейское управление размещалось в массивном здании, вовсе не имевшем архитектурного стиля. У парадного толпился народ, двое постовых волокли сопротивлявшегося долговязого парня, не обращая внимания на его истошную божбу и вопли, и Заброцкий после недолгого раздумья повел меня черным ходом с угла. По крутой лестнице мы поднялись на третий этаж, где и размещалась собственно уголовная полиция.
- Я смотрю, вещей у вас, Сергей Александрович, не много, - заметил Заброцкий, пока мы шли по коридору. - Но, может, заглянем в отдел, прежде чем идти к Старику, - разденемся?..
Видно было, что ему просто хочется скинуть куртку - топили в управлении отменно.
- Пойдемте, - согласился я. - Кстати же, а почему "к Старику"?
Юноша нервно огляделся.
- Сорвалось по привычке, - пояснил он. - Прозвище такое заглазное. Вообще-то к господину Ковальчику Михаилу Ивановичу.
- Хоть какое-то разнообразие, - подумал я вслух. - Как правило, все говорят одинаково - "к Самому". "Сам" сказал, "Сам" решил...
Заброцкий попытался скрыть улыбку. Нет, все-таки он не безнадежен.
В отделе особо тяжких преступлений было тихо. Очевидно, все сотрудники разошлись по делам. Пахло присутственным местом - бумагами, пылью, чернилами и множеством прошедших через эту комнату людей.
Я с наслаждением сбросил с плеч тяжелую шинель. Заброцкий тем временем избавился от своей пижонской курточки. Под ней оказалась форменная рубашка. Одно из двух - или он полный идиот, или ему просто нечего надеть
- Ну, - проговорил мой Вергилий рижского розлива, - пойдемте, Сергей Александрович.
Я шагнул было к двери, и тут мое внимание привлек значок, приколотый к рубашке. Я присмотрелся.
- Простите, Андрей Войцехович, - осторожно поинтересовался я, - вы из Приморья родом?
- Родом я из Польши, - ответил он довольно холодно. - Но семья моя живет в Приморье Предупреждаю ваш следующий вопрос - это настоящий значок.
Я беззвучно присвистнул. Вот вам и пижон, фертик в курточке. А тебе, Сергей, урок - не суди о людях по одежке.
- Что ж, пойдемте к вашему Старику, - проговорил я.
- А где вы сталкивались с егерями? - спросил Заброцкий, выводя меня из кабинета. Кажется, он отходил так же быстро, как вставал на дыбы.
- В Дальнем, - машинально брякнул я и тут же попытался исправить ошибку: По делам службы.