– Ладно, – не выдержал я. – Послушайте, Сергей… ээ, Александрович…
– Да зовите просто Сергеем, – отмахнулся Щербаков угрюмо. – Мне еще не двести.
– Спасибо. Так вот, Сергей… От расследования уголовной версии нас, по сути, отстранили. И я вижу только три возможных варианта нашей с вами дальнейшей совместной деятельности.
– Ну-ну. И что за варианты?
Я набрал полную грудь воздуха, словно перед прыжком с трамплина.
– Вариант первый. Я оставляю вас в этой гостинице и иду домой спать. А вы делаете что хотите. И я занимаюсь тем же. А встречаемся мы с вами раз в день, чтобы узнать об успехах остальной бригады.
– Оч-чень интересно, – пробормотал потайной полицейский сверхневыразительным тоном.
– Второй вариант, – продолжил я затяжной прыжок без парашюта. – Я устраиваю вам за счет Третьего управления экскурсию по рижским достопримечательностям из реестра полиции нравов. Реестр длинный – все же портовый город.
Мне показалось, что на лице господина Щербакова проступило что-то вроде брезгливости. Хотя я мог и ошибиться.
– И последний вариант. Мы начинаем вместе работать над делом фон Садовица, исходя из предположения, что причины его убийства целиком находятся в зоне интересов Третьего управления. Все.
Я перевел дух и откинулся на спинку кресла. Господин специальный агент Третьего управления позволил себе слегка усмехнуться.
– Да-а. Небогатый выбор, юноша. Ну да ладно. – Улыбка исчезла, словно ее никогда и не было, и Щербаков продолжил уже совершенно другим тоном: – Итак, Андрей, какие у нас версии? Я имею в виду, не уголовного плана, а находящиеся, как вы изволили выразиться, в сфере наших интересов?
Я облегченно вздохнул. Что ни говори, а рисковал я здорово. Тайный агент вполне мог оказаться сволочью и накатать на меня такой рапорт, после которого осталось бы только подавать прошение о переводе. А Россия велика. Это отступать у нас некуда, а посылать всегда есть куда.
– Начну с наименее вероятных. Он был связан с леворадикалами.
– Абсолютно исключено. Фон Садовиц был монархистом, причем неумеренным. Да и преподавательской деятельностью он не занимался и, следовательно, со студентами-леваками общаться не мог.
– А узнать что-то… компрометирующее… о ком-нибудь из сотрудников лаборатории, например?
– Маловероятно. Сотрудников лаборатории профессор подбирал сам, а академический совет их только утверждал. На всех сотрудников есть подробные дела. Так что эту версию проверили без нас.
– Хорошо. Следующая версия. Он открыл что-то важное, и его убили, чтобы не допустить огласки.
– Уже лучше, но тоже мимо. Фон За… тьфу, Садовиц был теоретиком чистейшей воды. Это во-первых. Что он такого открыть практически важного, не могу представить. Во-вторых, что значит – не допустить огласки? Вы представляете, чтобы он, при его-то монархизме, а главное, честолюбии, совершив крупное открытие, стал втихомолку радоваться ему в тиши кабинета? Да никогда в жизни. Если бы профессор открыл не просто важную, а даже мало-мальски важную вещь, он бы немедленно раззвонил об этом как минимум на всю академию.
– А если он не был уверен до конца?
– Послушайте, Андрей. У меня еще нет допросных пленок сотрудников профессора, но я уверен – если бы там было что-то важно, мне бы непременно сообщили. Невозможно сделать крупное открытие и скрыть это от людей, работающих рядом с тобой и занимающихся тем же, что и ты. Тем более что он был не просто их сослуживцем, а самым непосредственным начальством. Да они за пять лет должны были научиться определять, что он утром пил – чай или кофе!
– А не мог он сделать открытие уже здесь, в Риге?
– Еще как мог. Именно поэтому я так предусмотрительно забрал записную книжку профессора. Собираюсь отнести ее на кафедру химии Лифляндского университета. Но тогда приходится прийти к очень неутешительному выводу.
– К какому?
– Что у кого-то из наших потенциальных противников имеются разведывательные спутники, способные сфотографировать страницу записной книжки сквозь всю атмосферу, постоянную лифляндскую облачность и… – Щербаков мило улыбнулся, – крышу дачного домика.
– Ясно, – решил я не реагировать на подколку. В конце концов, он старше меня по званию да и по возрасту. – Правда, может быть и так, что кто-то эти записные книжки перечитал более привычным способом. Хотя это бы значило, что за ним ведется постоянное наблюдение.
– Именно. – Щербаков энергично кивнул. – А такое внимание к особе ранга фон Садовица мы как-нибудь бы да приметили.
– Тогда остается только одно. Его убили, потому что он мог повторить открытие, сделанное еще где-то.