Наивный Виктор, боготворивший своего отца, который обанкротился и очутился, что называется, на мели, бросил учебу и поступил на службу рядовым полицейским, чтобы как‑то поддержать его материально, хотя ему оставалось совсем немного до окончания университета. Он так и остался неучем, и жизнь его была сломана.
Отец благосклонно принял эту жертву. Но вот сейчас выясняется, что он припрятал‑таки часть своего капитала — целых четыре тысячи долларов, пустив их в оборот при помощи второго сына, Уолтера. Если бы он дал из этих средств пятьсот долларов Виктору, тот закончил бы высшее образование. Но что значат отцовские чувства рядом с жаждой наживы?
Уолтер, повторяю, был в курсе всего этого. Именно поэтому он отказался помогать отцу — посылал ему всего пять долларов в месяц. Но Виктору ничего не сказал — пусть живет своим умом как знает. И вот только сейчас, когда жизнь обоих уже идет к закату и ничего исправить уже нельзя, Уолтер пренебрежительно открывает истину брату:
— Он тебя эксплуатировал… Теперь ты видишь, какая это была нелепость — вся твоя преувеличенная возня с ним? Не говоря о том, чего тебе это стоило!
Уолтер, с точки зрения среднего американца, неплохо выпутался из этой невеселой истории. Отказавшись помогать отцу, он сумел сделать карьеру и преуспеть в бизнесе: заработал немалые деньги иа своей клинике и домах для престарелых. («На стариках зарабатывают большие деньги, — поучает он брата. — Это не трудно понять: дети не знают что делать, дети в отчаянии — куда им сбыть престарелых родителей?») Но какова опять- таки цена всему этому успеху?
— Когда‑нибудь, — с горечью говорит Уолтер, — все равно наступает момент, когда ты понимаешь: нет, не ты сделал все, что хотел в жизни, а жизнь сделала с тобой все, что хотела, превратив тебя, человека, в еще одно приспособление для извлечения денег из других людей. И постепенно все глупеешь… Мне казалось, что главное — забраться на самую верхушку, а кончилось тем, что я завяз в болоте успеха и чековых книжек…
Зрителю начинает казаться, что прозревший Уолтер умнее, дальновиднее и даже честнее своего неуклюжего, наивного брата, который зря ухлопал двадцать восемь лет жизни на рутинную и бесперспективную карьеру полицейского сержанта, утешая себя тем, что это цена выполнения сыновнего долга перед отцом, который оказался таким эгоистом и хитрецом.
Но Артур Миллер идет еще дальше в разоблачении лицемерия и двуличия американского уклада жизни. Он показывает, что и в этот час решающего объяснения о цене прожитой жизни оба брата хитрят, пытаясь показать друг другу себя лучше, чем они есть. И их как‑то можно понять: им невыносимо тяжело признать, что жизнь пролетела зря.
Уолтер, оправдываясь, обвиняет систему, общество, весь окружающий мир:
— Разве, когда нас воспитывали, нас учили верить в людей? Чушь! Нас учили добиваться успеха — вот как Нас воспитывали… Здесь не было любви, не было верности. Здесь вообще ничего не было, кроме взаимного денежного соглашения… Я всегда хотел только одного: заниматься наукой, а превратился в высококвалифицированную болеизлечивающую деньгоделательную машину.
А ты, который всегда боялся вида крови, чем ты занимаешься? Ты полицейский — это самая собачья профессия, которую можно себе представить. Мы выдумываем себя, Вик, выдумываем, чтобы откреститься от той правды, которую мы знаем. Ты выдумал себе жизнь–самопожертвование, жизнь–долг, но нельзя защищать то, чего никогда не было.
Но все эти высокие слова не мешают Уолтеру тут же попытаться обделать некрасивое в сущности дельце, которое принесло бы солидный куш обоим братьям. Оценщик предлагает за всю мебель каких‑то тысячу сто долларов. Ну а ежели предпринять такой ход: оценщик за взятку назовет фантастическую цепу за эту рухлядь — двадцать пять тысяч долларов и Уолтер подарит ее благотворительной организации «Армия спасения». Пожертвования не облагаются налогом, а налог велик: он составляет половину дохода Уолтера. Включив в годовой баланс необлагаемое пожертвование в размере двадцати пяти тысяч долларов, оп сэкономит на уплате налогов двенадцать тысяч, и братья поделят эти деньги пополам. Если Виктор хочет, пусть он возьмет себе даже все двенадцать тысяч. Здорово придумано? Чисто по- американски!
Но все кончается ссорой братьев. Виктор упрекает Уолтера в том, что тот хочет от него признания, будто он «в самом деле образцовый парень». «Так вот, ты от меня этого пе дождешься». Уолтер злобно отвечает, обращаясь к публике: «На этот раз он решил пожертвовать своим будущим, чтобы отомстить мпе ценою собственного банкротства, но доказать, какая я вероломная сволочь. Повеситься на моей передней двери — укором моей совести!» Он уходит.