Я протянул ей фужер, и мы вместе выпили. Потом я забрал у нее фужер, поставил рядом со своим на столик и обнял Ирину.
— Никакой не вздор, а правда, — проговорил я. И как только я это произнес, это действительно стало правдой. Я столько свинства делал в своей жизни, но на этот раз это была правда. Конечно, мы были пьяны. И тем не менее, это была правда.
— Мы же совершенно не знаем друг друга, — сказала Ирина в моих объятиях. Теперь она больше не вырывалась. — Мы ведь ничего не знаем друг о друге.
— Я достаточно знаю о тебе, — сказал я и прижал ее к себе. — Я в тебя влюбился еще в лагере, когда ты вошла в дверь… В твои глаза влюбился, в твои черные волосы, которые на самом деле иссиня-черные, как твои глаза… и в твой голос…
И вот именно в этот момент зазвучала музыка с пластинки, которую я просил поставить Чарли, — «Хоровод». Я на секунду выпустил Ирину, смахнул деньги и бумагу на ковер, потом снова обнял ее и мягко попробовал уложить.
— Нет, — прошептала она, — пожалуйста, не надо…
— Надо, — сказал я. — Я прошу тебя, дорогая…
Ее колени поддались. Она опустилась на постель, а я опустился на нее и стал целовать ее губы, ее лоб, ее шею, пытаясь расстегнуть молнию на платье.
— Вдруг кто-нибудь войдет… — простонала Ирина.
— Все заперто, — успокоил я ее и, нажав кнопку возле кровати, выключил верхний свет. Теперь горел лишь ночник под красным шелковым абажуром.
Мы больше не разговаривали, она поворачивалась с боку на бок в моих руках, я снял с нее платье, потом стянул лифчик и белые трусики, она извивалась как змея, тихонько постанывая, ее золотые туфли упали на пол, она лежала голая передо мной, лишь в узком пояске для резинок и в чулках, и была такой красивой, такой прекрасной.
Я встал и быстро разделся, сбросив всю одежду на пол. Потом я опять лег рядом с Ириной и стал гладить и целовать все ее тело, каждую клеточку — затылок, уши, глаза, груди, живот. Мои губы скользнули ниже. Она застонала громче и перестала вертеться, ее бедра раскрылись, когда я спустился к тому месту, и я прижался туда лицом и был так ласков и бережен, как только мог. Пальцы Ирины вцепились в мои волосы, я почувствовал, что ее возбуждение росло, и сам был беспредельно возбужден, как никогда раньше. Но я продолжал целовать ее и ждал, пока она сама не позовет меня.
Она вдруг всхлипнула:
— Иди ко мне… скорее… скорее… давай…
Я приподнялся и лег на нее. И мне казалось, что музыка «Хоровода» звучит все громче и громче, словно красивая мелодия все смывает и уносит прочь: всю суетливость и неуверенность, печаль, напряжение, сомнения, размышления, заботы, усталость, «шакала».
Да, и его тоже.
9
Отзвучал «Хоровод». Я сидел голый на краю постели. Теперь из радиоприемника доносилась музыкальная тема «Лаура».
Ирина сидела тоже голая на постели, обхватив колени руками, волосы ее были спутаны, а по лицу текли слезы. Она была очень несчастна, а я был в ярости. Я поискал в пиджаке, который валялся на ковре, сигареты и зажигалку, нашел и то, и другое, но зажигалка не работала, и я со злостью, выругавшись почти вслух, отшвырнул сигарету, уже взятую в рот, и уронил зажигалку.
— Теперь вы злитесь, — сказала Ирина.
— Ну с чего же, — произнес я и оделся.
— Злитесь, — вздохнула Ирина. — И я могу это понять. Прекрасно понимаю. Это все моя вина…
Я выпил глоток шампанского, и меня всего передернуло. Оно было теплым.
Я застегнул брюки, сунул ноги в туфли и надел пиджак. Держа галстук в руках, я пошел к двери в салон.
— Куда вы собрались?
— Виски, — ответил я. — Выпить виски. С меня довольно этого шампанского. Лежите. Я заберу свое одеяло и свою подушку.
— Вальтер! — В ее голосе звучало искреннее отчаяние.
— Да-да, — проговорил я.
— Не уходите… не уходите так сразу… Посидите еще со мной.
— Для чего?
— Ну, пожалуйста!
Я присел на край постели, посмотрел на нее и не слишком вежливо спросил:
— Ну и?
— Мне так жаль, — сказала она и заплакала по-настоящему, но на этот раз я не предложил ей носового платка.
— Можете не сожалеть, — произнес я. — Просто я не в вашем вкусе.
— Нет! — горячо запротестовала она. — С этим это никак не связано… Вы кажетесь мне милым… и таким славным…
— Да, — кивнул я. — Конечно.
— В самом деле! И у меня действительно было твердое намерение… Поэтому я и напилась!
— Ах вот как!
— Я сказала себе: я это сделаю! И я хотела это сделать, правда, Вальтер… но потом…