— Гм.
— …потом мне стало ужасно стыдно, и ничего не получилось… просто ничего не получилось…
У меня больше не было сил выдерживать это. Я встал и забегал по комнате. Потом бросил зло:
— Твердое намерение. Что значит — было твердое намерение? Почему? Из чувства благодарности, да?
— Нет, — выдохнула она, но я этого не услышал.
— А если из благодарности, то зачем вы сначала возбуждаете себя и меня до такой степени, что уже невозможно терпеть, а потом отталкиваете меня и ведете себя как сумасшедшая? — Именно так она и вела себя. Такого в моей жизни еще никогда не было.
— Это была не благодарность, — сказала Ирина, сидевшая, прижав ноги к груди. — Это вообще не имеет ничего общего с благодарностью.
— А с чем?
— С Яном. — Этого мне только не хватало.
— Что?
— Да, с Яном. Я была… я была пьяна. Я внушила себе безумную идею.
— Какую еще безумную идею? — Я теребил и мусолил свой галстук.
— Я решила, если я это сделаю, тогда… тогда… вы скажете мне всю правду.
— Какую правду?
— О Яне!
— Ах вот что, — протянул я. — Прикладная психология, понятно. Студентка факультета психологии, первый семестр. Как же я этого не учел? Конечно, еще не такой большой опыт на первом курсе, но все же…
— Пожалуйста, Вальтер! Вы же обманываете меня! Все лгут мне, даже Берти. Это перешептывание… этот француз-кельнер… этот мистер Ларжан… Где сейчас Берти? Почему вы так нервничаете?
— Нервничаю? — Я даже не мог толком завязать галстук, так сильно дрожали мои руки. Если я сейчас не выпью большой стакан «Чивас», «шакал» будет тут. — Я за всю свою жизнь никогда не был более спокоен, чем сейчас, — произнес я, продолжая манипуляции с галстуком.
— Я ужасно боюсь за Яна, Вальтер! Ну пожалуйста, скажите мне, что с ним действительно случалось! Где он сейчас? Что с ним делают? Заберите назад деньги! Все! Я не хочу их! Вы можете писать обо мне, сколько хотите! Но только скажите мне правду!
Я ошеломленно произнес:
— Вы все еще так сильно любите его?
Она ничего не ответила. Наши взгляды встретились. Прошло несколько секунд, и тут зазвонил телефон на ночном столике с той стороны, которая должна была бы быть моей. Я подошел к нему, по-идиотски отметив, что звонил и аппарат в салоне, и тот маленький, что висел на стене в ванной. Я сел на кровать и снял трубку. Звонил ночной портье Хайнце. Он был очень краток. Меня почти тошнило. Я был в каком-то оцепенении и не мог произнести ни слова.
— Да, — наконец сказал я с трудом. — Да, хорошо… Мы его ждем… — Я повесил трубку, продолжая сидеть спиной к Ирине. Я взглянул на свои туфли и, абсолютно ничего не понимая, произнес: — Он здесь.
— Кто?
«Я готов, как фройляйн Луиза, — подумал я. — Что это еще за ловушка? А „кольт“ у Берти». В моей голове все смешалось.
— Кто? — услышал я, наконец, вопрос Ирины.
Я повернулся к ней.
— Билка, — сказал я.
— Ян? — вскрикнула Ирина. Я был в состоянии лишь кивнуть. — Он здесь, в отеле?
— Здесь, в отеле, — сказал я, прижав обе ладони к вискам. — Как здесь может оказаться Билка? Такого не может быть. Это невозможно. И тем не менее, он здесь. И поднимается сюда…
Ирина выпрыгнула из постели, быстро надела халат и тапочки, которые я ей купил, пригладила волосы и, бросившись к двери в салон, распахнула ее. Я поднялся и пошел за ней.
В проеме двери она встала как вкопанная и закричала:
— Вальтер!
Я уже увидел его. Он сидел в глубоком кресле, закинув ногу на ногу — мужчина лет пятидесяти, с черепом благородной формы, блестящими серебристыми волосами и бледным лицом. На нем был безукоризненно сшитый костюм и те самые элегантные туфли, которыми я уже когда-то восхищался — у двери соседнего люкса.
10
Ирина прошептала почти беззвучно:
— Кто… вы?
— Иосиф Монеров. Вымышленное имя так же не важно, как и настоящее.
— Как и то, нейрохирург вы или нет, — добавил я.
Он улыбнулся.
— Верно, господин Роланд. — Поймав мой взгляд, он пояснил: — Я проник через балконную дверь. Она была приоткрыта. Балконы снаружи проходят по всему фасаду. А мы соседи, не так ли?
— Что вам здесь надо? — спросил я, вспомнив при этом фройляйн Луизу. Где-то она сейчас? Неужели она в самом деле догадывалась… знала, заранее знала, что произойдет сегодня ночью?
— Я жду господина Билку, — сообщил Монеров. — Кстати, уже довольно долго. Но теперь он, кажется, идет.