Из громкоговорителя неслись какие-то звуки, она разобрала только обрывки фраз: «Поезд… из… следует в… Бремен… несколько минут… с четвертого пути…»
И снова ее окружили ужасные голоса!
Теперь это были голоса людей в вокзале. Все смотрели на нее, говорили о ней, кричали ей вслед ругательства.
«Вон она идет, эта старуха!»
«Которая запуталась!»
«Которая взяла грех на душу!»
«Посмотрите-ка на нее… посмотрите…»
Прикрыв лицо рукой, фройляйн затравленно озиралась. Люди действительно провожали ее взглядами. Они удивленно смотрели, как она бежала, растерянная, перепачканная, простоволосая, с развевающимися седыми космами — шляпку она давно потеряла.
«Как она несется… несется…»
«Потому что она не любила… не любила…»
«Потому что она эгоистка…»
«Потому что все хотела сделать сама… сделать сама…»
«Потому что она забыла Бога… забыла Бога…»
«Какая злоба в ее глазах…»
«Потому что она отверженная… отверженная…»
«Не оглядывайтесь на нее… Берегитесь ее…»
У нее же был обратный билет! Каким-то чудом фройляйн Луиза отыскала своими ничего не видящими, мутными глазами, нащупала дрожащими пальцами этот билет у себя в сумочке. Она протянула его служителю у турникета и помчалась вверх по лестнице. Внизу под ней прибывал поезд. И тут вернулись голоса, голоса, которые фройляйн — О, какое блаженство! Какое неимоверное облегчение! — сразу узнала.
Голос русского: «Луиза, иди к нам, на болото…»
Голос поляка: «Мы ждем тебя, Луиза…»
Голос Свидетеля Иеговы: «Иди скорее… скорее… скорее… пока еще не поздно…»
Но их опять перекрыл пронзительный голос незнакомки: «Вон она бежит вниз по ступеням! Вон она! За ней!»
Луиза бежала из последних сил. Она была на последнем издыхании, на грани.
«Она примерила на себя роль Бога… Бога!..»
«Она должна быть унижена… должна быть унижена…»
«Но вы же сами велели мне это сделать!» — воскликнула фройляйн, выбегая на перрон.
Люди испуганно оборачивались ей вслед.
Голоса насмехались над ней.
«Мы нет… мы нет… (Не мы… Не мы…)»
«Это были фальшивые… фальшивые…»
Фройляйн Луиза не помнила, как она села в вагон поезда, отправлявшегося на Бремен. В ее памяти был провал. Она опомнилась, когда поезд уже шел мимо многочисленных огней, по мосту над сверкающей водой, на которую сыпал дождь. Она медленно приходила в себя. Голоса, эти ужасные голоса смолкли. Пока. Пока что они молчали.
Напротив фройляйн Луизы сидела миленькая, правда, немного лишне накрашенная и чуточку вульгарная девушка в шубке. Она с любопытством разглядывала фройляйн. Та, трепеща от страха, встретилась с ней взглядом.
3
— Чего это вы так дрожите? — спросила милашка в мехах.
У нее был высокий, неизменно удивленный голосок, она производила впечатление добродушной и бесконечно наивной.
— Вам холодно, да?
— Нет, — ответила фройляйн Луиза.
Она смертельно устала, ноги болели, она чувствовала себя, как человек, только что перенесший тяжелый сердечный приступ. Эти голоса, эти ужасные голоса — по крайней мере покамест они молчали. Покамест! В любой момент они могли начать заново… Фройляйн Луиза содрогнулась.
— Да что с вами? — спросила милашка в мехах своим детским голоском.
— Ничего, — буркнула фройляйн Луиза.
— Но вы так взволнованы!
Поезд набирал ход, огни остались позади, дождь хлестал по оконному стеклу.
Фройляйн провела рукой по лбу и обнаружила, что ее лицо испачкано. Дрожащими пальцами она раскрыла свою сумочку, чтобы достать носовой платок. Милашка с вытаращенными глазами уставилась в сумку, на пачки банкнот. Не шевелясь, она смотрела, как фройляйн Луиза стирала грязь с лица, как причесывала гребешком растрепавшиеся волосы.
— Взволнована, — пробормотала фройляйн. — Конечно, взволнована!
— Но почему?
— Мне, знаете ли, столько пришлось пережить. Столько ужасного. И конца этому не предвидится…
— Чему? — спросила милашка. — Хотя давайте познакомимся. Меня зовут Инга. Инга Флаксенберг. Но все зовут меня просто Зайка. А вы не хотите назвать свое имя?
— Ну почему же. Луиза. Моя фамилия Готтшальк. И все зовут меня просто фройляйн Луиза.
— Так чему нет конца, фройляйн Луиза? — повторила свой вопрос Зайка Флаксенберг.