Он непринужденно взял меня под руку, и мы прошествовали к выходу.
— Видите ли, — сказал он, — я занимаюсь делом Конкона. Вы ведь знаете, что он был заколот?
— Да, — ответил я. — Есть какой-то след?
— Ни малейшего, — покачал он головой, отпустив мою руку и вытащил сигару, которую долго обнюхивал, пока мы не спеша продвигались.
— Вы что-нибудь слышали из моего разговора?
— Естественно, — ответил он. — Но не бойтесь, я никому не скажу. Я просто подумал, что вы теперь срочно отбудете. Поэтому и приехал. Чтобы еще вас увидеть. Чтобы еще кое о чем спросить.
Он закурил сигару и выпустил кольцо дыма. Остановившись у одного из бесчисленных закрытых киосков, он прислонился к витрине, положив локти на гранитный прилавок. Какой-то пьянчужка выкрикнул во сне: «Ева, Ева, не уходи!», — и снова повисла тишина.
— О чем вы хотели меня спросить, господин комиссар?
— Ну, знаете, я тут послушал в Управлении… Ну, в общем, я знаю все, что произошло в лагере «Нойроде». Я знаю, что малыш Карел был застрелен. Знаю, что шофер Иванов был застрелен — перед университетской клиникой. У меня есть вся информация о смерти этого Вацлава Билки и всего, что произошло в ваших апартаментах. Ну, насколько это известно от вас.
— Зачем вам все это?
Он стал серьезным:
— Потому что я убежден, что все эти события взаимосвязаны. Мое дело найти убийцу Конкона. Но я думаю, что Конкон был просто маленьким звеном в цепочке. Необходимо проследить всю цепь — с убийства малыша Карела.
Неожиданно я вспомнил фройляйн Луизу, где-то она сейчас?..
— Вы не знаете, где сейчас фройляйн Луиза? — вдруг спросил он.
Мне стало слегка не по себе.
— Понятия не имею. Откуда?
— Думаю, она и теперь смогла бы мне помочь, — протянул Сиверс. — Я допрашивал ее в Давидсвахе. Но тогда я еще не знал…
Он замолчал.
— Чего вы еще не знали?
— Что она душевнобольная.
— А теперь вы знаете и все-таки думаете, что она могла бы вам помочь?
— Обязательно, — сказал этот странный комиссар Сиверс.
— Душевнобольная… каким же образом?
— Она знала Карела. Она его очень любила. Вы мне это сказали. Все начинается с малыша Карела. Она могла бы мне рассказать о нем много больше.
— Она еще объявится. Тогда и спросите ее.
— Надеюсь, — ответил Сиверс.
— Наверняка еще объявится.
— Я не это имел в виду, — сказал он и потянул свою сигару.
— А что?
— Надеюсь, я смогу от нее что-то еще узнать, когда она появится.
Мне стало совсем не по себе. Сиверс заметил это.
— Я — не душевнобольной, — усмехнулся он. — Не бойтесь. Просто мне срочно нужна фройляйн. Это она душевнобольная. Но она посвящена во многие тайны. Сейчас мне позарез нужна ее помощь… Ну ладно. Обойдусь. После нашего разговора я абсолютно уверен, что найду убийцу Конкона… — Он наклонился ко мне и понизил голос: — И я уверен, что убийца Конкона и малыша Карела — одно и то же лицо.
— И как же вы пришли к такому заключению? — вымолвил я, совсем сбитый с толку.
— Я много размышлял по этому поводу и теперь точно знаю, что мне делать.
— И что же?
— А вот это моя тайна! Могу я по-прежнему рассчитывать на вашу помощь, господин Роланд?
Что-то, чего я не могу объяснить, трогало меня в этом стареющем, насквозь промокшем комиссаре с желтушным цветом лица.
— Всегда, — ответил я.
— Ну, и хорошо. Спасибо! — Он снова приложил руку к шляпе, кивнул мне и мгновенно исчез. Я тупо смотрел ему вслед. Даже его уход был покрыт налетом тайны. Только что он был у выхода, а в следующую минуту — его будто вовсе никогда и не было.
Я стряхнул с себя наваждение, снял локоть с прилавка и медленно двинулся вслед за комиссаром Сиверсом к выходу — к моему такси. Тогда я еще не знал, что мы стояли возле того самого закусочного павильончика, где фройляйн Луиза встретила бывшего штандартенфюрера СС Вильгельма Раймерса. Тогда я вдруг подумал в полном смятении: «Вот круг и замкнулся». А теперь, когда я пишу эти строки, я вспоминаю, что мне сказала фройляйн Луиза, позже, когда я навещал ее: «А что если, действительно, нет ни конца, ни начала? Или они есть одно? Тогда наш конец — это наше начало. А оно так и есть, когда мы умираем, понимаете? Конец и начало…» И она описала в воздухе большую окружность…
11
Берти вернулся в восемь тридцать пять утра самолетом, который садился в Фульсбюттеле. Когда около десяти он появился в «Метрополе», мы с Ириной уже позавтракали. (Я снова заснул на кушетке.) Мы пошли в номер Берти и еще раз выпили за компанию кофе. У Берти развился зверский аппетит. Перед отлетом он проспал в машине своего приятеля — норвежского таксиста, потом в самолете до самой посадки. Парень вообще мог дрыхнуть где угодно. Ухмыляясь, Берти сказал: