Наши отношения? Вежливо-холодные. Мне было известно, что много лет назад Ротауг сказал обо мне издателю: «Автор высшего класса, прекрасно. Мы на нем заработаем миллионы, хорошо. Роскошный мальчик. Но попомните мои слова: однажды из-за этого роскошного мальчика мы поимеем самый страшный скандал за всю историю нашего издательства».
И сейчас этот самый доктор Хельмут Ротауг после вежливо-холодного приветствия, тут же перешел к делу:
— У вас есть бумага и карандаш?
— Минуту, — я выудил из кармана блокнот и авторучку. — Готово.
— Пишущая машинка у вас с собой?
— В машине.
— Хорошо. Это должно быть отпечатано. В трех экземплярах. Оригинал получает клиент, копии привезете нам. Итак, место и дата. Далее: Заявление. Под этим: Я, нижеподписавшийся… — И он продиктовал мне весь мудреный, хитроумно составленный текст. Никто, подписав такое заявление, не мог уйти у нас из рук. Я стенографировал. Получился довольно длинный документ. Ротауг продумал буквально все. Под конец он сказал:
— Вот вам точный текст. При передаче денег обязательно берите расписки. Еще вопросы?
— Нет, — ответил я. — Спасибо за дружескую услугу, доктор.
— Всего хорошего, — сказал он и повесил трубку. Ну, конечно. («Однажды из-за этого роскошного мальчика мы поимеем самый страшный скандал за всю историю нашего издательства…»)
Я положил трубку и спрятал блокнот. Когда я закрывал авторучку, снаружи донесся пронзительный женский голос: «Беги, Карл, беги!»
Мы все бросились к окну. То, что случилось дальше, произошло во много раз быстрее, чем это можно описать.
Первое, что я увидел, был толстый Карл Конкон, который мчался к открытой калитке у больших входных ворот. За ним, спотыкаясь, бежали двое охранников.
Я распахнул окно, и снова раздался тот же женский голос. Он доносился из-за ограды лагеря, как мне показалось, с автостоянки, из какой-то машины: «Карл, беги! Беги, Карл!»
Карл Конкон мчался.
— Придурки! — заорал я. — Не устерегли парня! — Я перескочил через подоконник наружу. По песчаной почве с бурой травой, по бетонным дорожкам я быстро, как только мог, побежал к лагерным воротам.
Как я уже сказал, все произошло за несколько секунд, не больше.
Снаружи тоже все было окрашено красным светом заходящего солнца. Дамы и господа за лагерной оградой, казалось, оцепенели. Многие пригнулись или даже попа́дали на землю. Ничто не шевелилось. Все там выглядело будто застывший кадр. Карл Конкон удирал к лагерным воротам. Пригнувшись, он бежал зигзагами, как заяц. Да, кричала женщина в черном «бьюике», и она снова закричала: «Карл! Беги! Беги! Карл, беги!» Я видел ее голову, высунутую из окна автомобиля. На ней был платок, и это все, что я разглядел. Расстояние было слишком большое. В следующую секунду я увидел фройляйн Луизу.
Она вышла из медицинского барака в сопровождении Берти, держа за руку маленького Карела. Барак располагался у входа в лагерь, был покрашен в синий цвет и на нем был изображен красный крест на белом фоне. Я бежал к ним троим, я быстро приближался. Со всех сторон сбегались подростки, дети и взрослые. К своему удивлению, я увидел, как маленький Карел, держа в руке трубу, вырвал другую руку у фройляйн Луизы и тоже побежал к воротам. Ему было недалеко, он бежал изо всех сил, как только мог. При этом он что-то кричал по-чешски, я разобрал только слово «мама» и похолодел. Мама!
Я понял: мальчика звали Карел, а эта педерастическая задница был Карл. И мальчик, скорее всего, подумал, что тот женский голос звал не Карла, а Карела.
«С тех пор как он здесь, постоянно говорит о своей матери», — говорила мне фройляйн Луиза. Теперь это промелькнуло у меня в голове. Его отец во время побега наказывал ему бежать, если он крикнет: «Беги, Карел, беги!» И вот Карел бежал. Бежал, Господь всемогущий!
Фройляйн Луиза закричала и бросилась следом за ним. Она кричала что-то по-чешски. Карел не реагировал. Я видел, как Берти тоже побежал, держа свой «Никон-Ф» в руке. А потом там, у ворот, разразился хаос.
Из темного «доджа», припаркованного рядом с «бьюиком», раздалась автоматная очередь. Я увидел ствол, торчащий из окна со стороны водителя. Пули из автомата ударялись в песчаную почву и поднимали фонтанчики грязи. С бешеной скоростью перемещались они к лагерным воротам, через которые только что пробежал Конкон. Стреляли, чтобы прикрыть Конкона и остановить всех преследователей.