— Я никогда нарочно не причинял им зла!
— Я в этом не сомневаюсь. Вас принуждала к этому одна лишь их детская впечатлительность.
— Или, скажем, их отстающая в развитии чувственность, — предположил Люк Адама.
Но Баггси Вейс уже наслушался досыта.
— Вы оба меня достать решили, или что? — с трудом подавляя внезапно овладевшую им ярость, прошипел он.
— Нисколько, — примиряющим тоном произнес профессор Шварц. — Просто я попытался интерпретировать ваши рефлексы с тем, чтобы определить степень вашей ответственности. Нашему другу Люку не следовало шутить. Оставим эту тему.
Баггси Вейс перенес все свое внимание на Люка Адама. Толстые, как веревки, вены у него на лбу налились фиолетовым.
— Значит, пошутить решил?
— Ничуть, — защищался Люк. — Мои заключения полностью совпадают с выводами профессора. Я, как и он, считаю тебя исключительным субъектом.
— Ну, знаете! — заорал Баггси Вейс, зажав в кулаке «люгер».
Он готов был выстрелить. Люк Адама едва успел, не вставая с места, ребром левой ладони ударить его по запястью. Пистолет отлетел под шкаф.
— Надо же! — сказал Люк, с трудом поднимаясь. — Займитесь им, профессор. Это на него подействовало сильнее, чем я думал. На вашем месте я бы ему чего-нибудь впрыснул покрепче… Схожу в гараж, взгляну, как там дела у нашего друга Малриди.
Что касается Малриди, то он больше чем наполовину уполз под «бентли», оставив на виду лишь жилистые петушиные икры, торчащие из-под закатанных штанин рабочего комбинезона, и тощие щиколотки в перекрученных носках. Судя по расплывшейся на полу гаража луже отработанной смазки и разбросанным вокруг инструментам, работа была в самом разгаре.
— Ну как, получается что-нибудь, Малриди? — прикуривая, поинтересовался Люк Адама.
— Заканчиваю, — отозвался Малриди замогильным голосом. — Вам попался первоклассный вредитель. Этот козел оторвал крышки распределителей и утащил роторы. Кроме того, он насыпал сахара в дизельное топливо. Если вы по-прежнему хотите, чтобы я загримировал эту девочку, будет довольно шумно. И занять это может дня два. Во всяком случае, раньше, чем завтра, не получится.
— Завтра к утру?
— Завтра к полуночи.
Люк Адама выпустил два колечка дыма:
— В таком случае, перекрашивать не станем. Почините только мотор. И не забудьте принести мне номера, как я вас просил…
Голос Малриди прозвучал еще приглушенней, если только такое было возможно:
— Я не отказываюсь, но это вам дорого встанет.
— Не имеет значения. Только постарайтесь, чтобы легавые вас не зацапали, когда вы их нам понесете, а то их можно будет сразу же выбросить. Как вы, наверное, и сами догадываетесь, у меня и моих друзей образовались кое-какие временные затруднения.
— Меня это не касается, — ответил Малриди. — Чего мне хочется, так это получить возможность убраться из этой чертовой дыры и подарить миссис Малриди приданое для малявки. А пока что мне даже нечем расплатиться с повитухой.
— О'кей! Сколько вам надо?
Выстрел был негромким, но миссис Пламкетт, с самого рассвета возившаяся на кухне, иллюзиями себя не тешила. Как она могла обмануться, если в последние дни ждала этих выстрелов, как во время блицкрига ждала воя сирены.
Как ни странно, но дом оставался на удивление тихим и безмолвным. Никто не топал у нее над головой, никто не мчался сломя голову по лестнице, как в предыдущих «случаях».
Поставив сковородку на горелку и выключив газ, миссис Пламкетт выскочила за дверь и устремилась к гаражу. По пути она, к собственному изумлению, осознала, что не испытывает ни малейшего страха. Должно быть, полковник Баббл, при всей его хвастливости, был прав: к обществу тигров привыкаешь точно так же, как к обществу пасторов.
Как она ни спешила, но все же на бегу успевала думать и загадывать. Конечно, Люк Адама то и дело ее обижает. Конечно, он злой, безжалостный, жестокий человек. Испорченный до мозга костей. Конечно, он постоянно нарушает Десять Заповедей, начать хотя бы с Шестой: эта Иви, наверное, его любовница, его штучка. И все же Аделия, приученная судить себя без всякого снисхождения, должна была признать, что любит его таким — с явственным душком греха — и по-прежнему желает связать с ним свою судьбу. При единственном, само собой разумеется, условии, что он осознает, насколько недостойно его поведение, и в один прекрасный день — с ее помощью — вернется на путь истинный…
Лишь бы только он остался цел!
Она увидела, что Люк Адама, совершенно ошарашенный, стоит, прислонившись к стене гаража, его правая рука с револьвером безвольно повисла, а левая прижата к груди.