Сам автор поэмы либо входил в свиту урожденной Галицкой княжны, был её придворным, либо ведал отношениями с тестем Северских князей (вероятней, Всеволода Курского) [см. Лесной, с.143]. Ему знаком небольшой галицкий городок Плеснеск, с лежавшей под ним дебрью Кисань (известной до ХХ в.) [С.Лесной "", , с.], а Ярославна, под его пером, искажает рисуемую поэтом действительность, взывая к Днепру. Вероятно, она просто не предполагала, что пошедший в поход тайком, Игорь находится в плену на Северском Донце, но помнила, что по Днепру совершался в 1184 г. победоносный поход Святослава Всеволодовича, где отличился неравнодушный к ней Владимир Переяславский. Что Ярославна выехала в Путивль (вынесенный в степь командный пункт Ольговичей) - нам подтвердит "История Российская", цитируя утраченную летописную повесть: "Слова..." Татищев не знал, его источник отличался. А Ярослава Осмомысла поэт наградил возвышенными эпитетами, плохо прилагаемыми к историческому отцу Ярославны.
И Северская княгиня, урожденная Галицкая княжна - колдовская спасительница Игоря Святославича, оказалась (под пером автора) уподоблена... Самой Деве Марии: Огнегорящей патронессе Успенской церкви, видевшейся варварам христианской валькирией, "волосыней" Единого Бога. Эта сюжетная линия им блестяще выдерживается стилистически: Ярославна, в отличие от автора, лексически показана христианкой, она взывает о помощи стихий, но обращается к Солнцу Пресветлому, а не к Хорсу или Дажь-богу (День-богу), к Ветру-Ветриле, а не Стри-божью внуку (хотя выдерживается параллелизм оных: тот и другой мечут стрелы), к Днепру Славутичу, а не к Волосу. Заметим, что это НЕ ЕГО мысли: сам он равнодушен к "божественным стихиям". Под его пером, князь Игорь, изрекая воинственный призыв при виде солнечного затмения, о самом явлении даже не упоминает - хотя должен был, обращаясь к войску, упоминать, ибо войско видело затмение, и Ипатьевская летопись такую его речь удостоверяет [ПСРЛ, т. 2, с.638]. Заклятия Ярославны - образ художественный, хотя основанный на событии, но введенный в поэму в беллетристических целях.
А еще говорят, что в Древ.Руси не было поэзии трубадуров!? Нет ее, и не может быть, в России Лубянской, с её "духовными" (манихейскими) скрепами: рожденный ползать летать не может! А на Руси было иначе.
Описанное мироощущение, характерное нордическим варваром, оказывается ПРОТИВОПОЛОЖНЫМ мироощущению других "язычников" - классических эллинов. Но именно последнее, впоследствии, было воплощено в иудео-христианстве.
Краснофигурная Аттическая вазопись сохранила реалистические изображения битв героев эллинских мифов с амазонками, как представлялись афинянам эти битвы [Л.Ельницкий "Знания древних о Северных странах", 1961, с.107; Н.Кун "Легенды и мифы Древней Греции", 1956, с.192]. Изображения реалистичны не вполне: неся вооружение классической эпохи (щит, шлем, копье, меч), современное вазописцам, афинские герои обнажены, лишены даже непременных нагрудников, поножей и птериг.
Нагота здесь - указание на сверхчеловеческую природу Тезея и других обожествленных героев священной истории Афин, пирующих с богами на Елисейских полях (<В>Елисейские - название с тем же индоевропейским корнем, что в именах Велеса, валькирий, Витии\Вотана). Богоподобный человек обладает идеальным эстетически - богоподобным телом.
Но при этом, однако, эллинские воины, рисовавшиеся вазописцами, атлетически не производят восторженного впечатления: их противницы наделены более мужественной фигурой. Они, отягченные поножами, гораздо лучше "качают маятник", не глядя на менее развитые бедра(sic!), их плечи шире, крепче выя, выше искусство боя: и среди эллинов, попавших в "кадр", как минимум двое уже сражены (копьем в печень и стрелами в грудь). Тем не менее, амазонки лишены наготы и, пусть минимально, но облачены: большинство в легкий спартанский хитон, часть в лидийские (обтягивающие) шаровары. Почему?
Воинственные девы классицистическим эллинам - адептам ближневосточной религии, принесенной в VII веке до н.э. проповедником Мелампом [см. В.Иванов "Эллинская религия страдающего бога"], представлялись выразительницами не сверхчеловеческого - божественного - как германцам, но дочеловеческого - земного, инстинктивного начала ("адского" в оценочной иудео-христианской фразеологии).
Там, где варвары выделяли женское величие духа (как в "Повести о разорении Рязани"), греки - подобно иудеям (и иудео-христиане) - увидели бездушную и бесчувственную, хотя грозную хтоническую силу. Это было воспринято христианской натурфилософией - со всеми ее "домостроями" (в нарицательном смысле) и схоластическими спорами, типа, у кого есть "душа" и сколько чертей может уместиться на кончике иглы. Реализуется эта эллинская гинофобская (тайно-педерастическая) ментальность доселе - там, где умные политики предпочитали бы помалкивать (напр., в истории "осквернения" ХХС). Именно православные ватники предпочитают стрелять из-за спин "отряда баб особого назначения" (привезенного полк.Гиркиным в Славянск), не чураясь прикрываться и спиной обезноженной девушки-инвалида, как в 2017. Отсюда же и гиноборчество строителей "духовных скреп" - стремление к нанесению побоев, обливанию зеленкой и нечистотами, прежде всего, женской части оппозиционных сил (деяния, совершенно недопустимые по законам преступного мира, но практикуемые заимствующими блатную символику боевиками новороссиянского режима).
Ну, а феминистки, штурмующие Кремль - это современные сопроводительницы Русского бога Волоса, низвергающие антирусские деяния иноземных госруководителей России, насаждающих древнеиудейские культы...